– Это чё ещё за хмыри? – прищурился Виталик.

Он уже успел прийти в себя и теперь яростно зыркал с дивана то на меня, то на непрошеных гостей, потирая красную щеку.

– Виталик, сыночек, это товарищи с американского телевидения, – защебетала Инга. – Вот наша Радочка им зачем-то понадобилась. Да и что ж удивляться, девочка она умненькая, талантливая… Вот только скрытная немного – не сказала никому, что в кино снимается, – тут тётка сверкнула в мою сторону недобрым взглядом, и я поняла, что мне ещё достанется за то, что я не посвятила её в историю моего знакомства с Алексом.

– Excuse me, – произнёс режиссёр, и я впервые услышала его голос – на удивление глубокий, звучный, богатый интонациями. Завораживающий. – I have to talk to miss Rada one by one.

– Чего это он говорит? – подозрительно прошипела Инга.

Я тоже не совсем поняла, что нужно от меня этому Вазовски. Мой школьный английский был очень плох, а уж на слух речь я вообще почти не воспринимала.

– Говорит, что ему нужно побеседовать с Радой наедине, – охотно пояснил Алекс. – Не совсем наедине, конечно, он по-русски же не разумеет. Но это ничего, я переведу.

– С чего это – наедине? – взвился Виталик. – Вы за кого нас принимаете? Мы сестрёнку в обиду не дадим – нарисовались тут какие-то орлы, в дом ввалились, а теперь ещё наедине им подавай разговаривать.

– Честное слово, в нашем обществе Раде ничто не угрожает, – заявил Алекс и, проницательно взглянув на Виталика, добавил негромко: – Чего о вашем обществе как раз не скажешь.

– Чё? – набычился тот.

По-моему, больше всего его оскорбило, что Алекс выражался так красиво, сыпал «умными словами» и всячески, по мнению Виталика, выпендривался. Но тут в дело вмешалась Инга, у которой, как я уже давно поняла, был хороший нюх на лёгкие деньги.

– Сыночка, деточка, пойдём со мной, там твои гости тебя заждались, – залопотала она, подхватывая Виталика за руку и несильно, но непреклонно подталкивая его в сторону двери. – Пускай товарищи из Америки с Радой пообщаются. Не будем им мешать.

Виталик пытался было ещё что-то возразить, но мать всё же вытащила его за дверь и уже там, в коридоре, что-то настойчиво зашептала. Алекс, развернувшись, аккуратно прикрыл дверь поплотнее. Джаред тем временем, брезгливо поморщившись, стряхнул с дивана только ему видимые крошки и осторожно присел на краешек. Алекс плюхнулся рядом с ним и заговорил:

– В общем, Honeymoon, вот как обстоят дела. Помнишь, я тебе в прошлый раз рассказывал, как наш талантливый хрен задолбал нас всех со своим творческим кризисом, депрессией и прочим?

– Помню, – протянула я, покосившись на Джареда.

Алекс прыснул:

– Да ты не переживай, он по-русски ни бум-бум. А я уж тебе объясню своими словами, без пафоса, чтоб попроще было. В общем, как говорится, не было печали – теперь у нас всё с точностью до наоборот. Я, когда ему кадры с тобой подсовывал, грешным делом, рассчитывал, конечно, что он заинтересуется и слегка встряхнётся, но таких масштабов не ожидал.

– Каких масштабов? – всё так же ничего не понимала я. – О чём вообще речь?

– Речь о том, что ты нашего гения совершенно покорила. И, можно сказать, пробудила от спячки. Он как увидел те эпизоды, которые мы отсняли, с ним чуть припадок не сделался. Эта нудная документалка, которую мы тут снимали, теперь забыта. А у нашего Феллини уже в голове родился новый гениальный замысел – с тобой в главной роли. И он теперь больше ни о чём и слышать не хочет: подавайте мне эту девочку, буду её снимать.

– Эээ… – ошеломлённо протянула я.

Вся эта ситуация казалась нелепой, нереальной. Такое ведь только в дурацких сериалах бывает – знаменитый режиссёр замечает на улице девушку и тут же утверждает её на главную роль. Но знаменитый американский режиссёр, пригласивший на главную роль девушку из российской глубинки, – это даже для сериала было слишком сказочно. Я попросту не поверила в серьёзность их предложения.

– Но ведь я… Я не знаю английского… Как я могу сниматься у него в кино?

И тут заговорил Вазовски. Слов его я, конечно, разобрать не могла, но сами интонации, звучные, глубокие, прорывавшиеся в его голосе энергия и сила, и то, как горели живым огнём его глаза, – всё это завораживало, затягивало, увлекало. Этому человеку хотелось верить, хотелось проникнуться его замыслами и идти вслед за ним. Наверное, тогда я впервые ощутила на себе манкость и притягательность настоящего гения.

Я не понимала, что он говорит, различая только отдельные слова. Но Алекс слушал его внимательно, временами задавал вопросы или поддакивал, а потом оборачивался ко мне и быстро переводил.

– Значит, слушай, ему в руки когда-то попался сценарий фильма о глухонемой девушке, выросшей в лесах и почти не умеющей контактировать с внешним миром. История тогда его ужасно зацепила, но не было на примете актрисы, которую он видел бы в этой роли. Ну, понимаешь, наверное, какие голливудские бабы лощёные и гладкие – какая там глухонемая дикарка, – фыркнул он. Последнее он, видимо, добавил уже от себя. – В общем, увидев кадры с тобой, Джаред внезапно понял, что именно такую героиню он и искал. Если ты согласишься участвовать в его проекте, он немедленно поручит своей помощнице Бэт – ты видела её, она цепкая, как бульдог, – оформить тебе документы на выезд. И Бэт их в считаные дни оформит, не сомневайся. Если надо, она посольство штурмом возьмёт. Так что говорить на английском тебе не нужно, а понимать команды режиссёра на площадке ты быстро научишься. Тебе сколько – шестнадцать? Ну, в таком возрасте все легко схватывают язык.

– Алекс, нет, извините, я не могу, – замотала головой я. – Я не актриса, я… Я просто школьница. Я ничего не умею…

Джаред, кажется, понял, что я отказываюсь, подался вперёд, ухватил меня за запястье и, заглядывая в глаза, очень ясно и чётко произнёс одну фразу. А Алекс тут же мне перевёл:

– Он говорит, что ты потом всю жизнь будешь жалеть, если откажешься от участия в этом проекте.

Эта фраза запала мне в душу. Вопреки всем сомнениям, я почему-то подсознательно верила, что такое действительно возможно.

Дальше Алекс говорил уже сам, хоть и выступал от лица Вазовски:

– Он тебя не торопит, хотя ему не терпится начать подготовку к съёмкам. Если тебя волнует вопрос денег или документов, он все уладит. Он уверен, что получит финансирование на этот фильм, и с деньгами проблем не будет.

Все эти его аргументы пугали меня ещё больше. Я гнала от себя даже мысль об отъезде, понимая, что если уеду сейчас, то расстанусь со своей родиной, с единственным, что напоминает мне о Грише. Однако с другой стороны… со своей настоящей родиной я рассталась уже давно и теперь, после всего, что случилось, практически потеряла шанс туда вернуться. А цепляться за квартиру тётки… Господи, ну почему же они не появились тогда? Ведь достань я денег хотя бы на полгода раньше, могла бы поехать к Грише, и ему не пришлось бы отправляться на заработки… От этих мыслей в груди заныло, и я закрыла лицо ладонями и затрясла головой, повторяя вполголоса: