Он залпом допил виски и отшвырнул в угол пустую бутылку. Она покатилась с резанувшим перепонки отчаянным гро хотом. Надо взглянуть правде в глаза: половинчатые решения меняют только декорации жизни, но не ее саму. Куда честнее – быть клошаром, одним из сотен на парижских улицах. Просто скитаться по грязным мостовым, ночевать под мостами, даже просить милостыню. Отказаться от прошлого, чтобы больше ни от кого не зависеть, быть абсолютно свободным, без обязательств, имени и места жительства, но при этом, если даст Бог, – писать? Это тоже путь, не менее радикальный, чем смерть.

Много раз он потом ходил тем же маршрутом до острова Сен-Луи, тайно надеясь встретить знакомых клошаров, но их не было. Просто они двинулись дальше, сменили место обитания – все парижские улицы принадлежали им, а не ему…

Когда он снова подумал о той ночи, его охватила нервная дрожь. Он закашлялся и закурил, ломая сигарету. Когда-то ведь и он тоже был почти клошаром, свободным бродягой – там, в районе пляжа Венеция, когда жил на чердаке, писал песни, валялся под звездным небом на пляже. И вся вселенная жизни, творчества, любви принадлежала только ему. Он не был никому должен, и никто ничего не хотел получить от него. Это было очень счастливое время!

Внезапно открывшаяся в сознании призрачная возможность освобождения возбуждала сильнее алкоголя и любых наркотиков. Может быть, это и есть его путь? Он вспомнил про юношеское желание наплевать на все условности и «прорваться на другую сторону», чего бы это ему ни стоило. Когда-то он легко рвал с семьей, университетами, всеми существующими стереотипами, моральными и нравственными устоями американского общества. Теперь, возможно, настало время свести счеты со всей прежней жизнью. Сбросить изношенную кожу, как старый, мудрый и уставший змей, чтобы попытаться выйти на новый уровень.

– Я Король ящериц, я все могу! – тихонько пропел он, подбадривая себя.

В его голове начал вырисовываться опасный, но до дрожи желанный план освобождения. Он высыпал кокаин на листы со стихами, быстро прочертил дорожки подвернувшейся под руку монеткой, привычно и глубоко вдохнул наркотик. Голова сладко поплыла, но решительности не убавилось. Прямо сегодня он сделает это!..

Внезапно он вспомнил о «мексиканском сахаре» и об обещании, данном Памеле. И о том, что несколькими днями раньше его друзья из «Рок-н-ролл серкас» говорили, что на подходе новая убойная дрянь, которая вышибает мозги…

Надо идти на улицу из этой гребаной душной квартиры, которая похожа на гроб. Надо выполнить обещание, данное Пэм, – она такая маленькая и беззащитная! Хотя, возможно, без него ей будет проще.

Он медленно поднялся, набросил куртку на заношенную майку, пошатываясь, медленно вышел на лестницу и спустился вниз.

Запах улицы пряно ударил ему в ноздри, вовлекая в людской водоворот. Он почти принял для себя решение…

* * *

Я шел по сентябрьской Москве, машинально пиная по асфальту первые сухие листья. Ранняя осень в этом году! Всем телом я ощущал только одно – сильную усталость. Последняя командировка в Чечню, где я писал репортажи про лагеря беженцев, вымотала меня окончательно. А до этого еще были взрывы на Шри-Ланке, «Норд-Ост», цунами в Таиланде и Беслан…

Память отказывается вмещать события, вычеркивает тяжелые воспоминания. Репортажи – невещественны. Они долго и трудно готовятся, потом уходят в эфир, а затем в небытие. В этот же момент надо освободиться от груза подготовительной работы: впереди новая тема и новые поиски материала. Редко, когда сюжеты возвращаются к автору назад бумерангом, влекут за собой цепочку других событий. Обычно репортаж – как выстрел: в одну сторону и навсегда.

Сегодня утром, с трудом разлепив глаза после ночи, проведенной у компьютера за написанием очередного материала, я принял настоящее мужское решение: оперативно завершаю все дела, вечером пакую рюкзак – и прямиком на Валдай. Там, в одном из дальних отшельничьих углов, еще не изгаженных туристами, живет мой старый друг Миша. Мы с ним вместе когда-то, целую вечность назад, работали на первой войне в Ираке, он был телеоператором.

Мишу тогда контузило, его долго лечили в Москве, а когда он встал на ноги, то послал к чертовой матери престижный центральный телеканал, на котором работал, беспокойную жизнь оператора, продал квартиру в Москве и уехал в деревню. Отрастил бороду, завел натуральное хозяйство. Миша купил за бесценок и довел до ума большой бревенчатый дом, выходящий окнами на озеро. В нем у меня есть своя комната, поскольку больше гостей тут не бывает. Миша живет один. Что-то сильно изменилось в нем после Ирака. Он до сих пор не может говорить о войне. Телевизор перед отъездом Миша подарил родственникам. В общем, как сейчас модно говорить, стал настоящим дауншифтером. С тех пор я всегда навещаю его, когда у меня есть возможность, отдыхаю у него душой: ходим на рыбалку, паримся в бане, пьем водку. Правда, получаются такие выезды у меня все реже и реже.

Как всегда некстати, прерывая размышления, у меня зазвонил мобильник. Я нехотя достал его из кармана. Как я устал от постоянных звонков! Приеду к Мише, выключу и закину на печку эту чертову трубку.

– Бродов слушает.

– Тимофей, ты? – на том конце я услышал знакомый голос Аркадия Бельского, одного из редакторов крупного российского информационного агентства, в прошлом – моего коллеги, военного журналиста. – Ты в Москве?

– В Москве. Привет!

– Здорово! Есть интересное предложение. В командировку хочешь прокатиться? Платят хорошо. Тема – улет!

– Не, не хочу, Аркаш. Я только что из Чечни вернулся. Сегодня уезжаю к другу на Валдай на месяц. Хочу прийти в себя. Замотался, устал…

– Да ты что! – возбудился Аркадий. – Ты еще просто не понял, о чем речь! Это наш совместный проект с французским агентством новостей. Ты же у нас на социальной тематике специализируешься, ас просто!

– И что?

– Есть классная идея. Ты же в последнее время много занимался московскими бомжами и всякой шантрапой, типа андеграунда, наркоманов?

– Ну, занимался.

– Помнишь, как у нас это хорошо пошло? А французы хотят что-то вроде того, только про французских бомжей. Клошары и все такое. В контексте нового эскапизма!

– Пусть своих стрингеров за эскапизмом отправляют, – я начал терять терпение, – нашли тоже рабочую лошадь в моем лице! Не поеду.

– Тимоха, не кипятись. Идея просто супер! В последнее время все больше людей переключаются на пониженную передачу. Уходят там куда-то, уезжают. Новая жизнь и все такое. А Париж просто притягивает таких людей, им там как медом намазано. Там этих клошаров полно! Только прикинь: Пьер Ришар – клошар! Офигенная тема.

– Может быть, Ришар это и круто. Но я сказал: не поеду. При чем тут я?

– Тимон! – взмолился наконец Аркадий и раскрыл карты. – Выручай! Твои репортажи из Алжира в свое время все информагентства брали. Вот про тебя и сейчас вспомнили, в Париже предложили, чтобы ты ехал, мы не можем отказываться. Это для нас тоже интересный ход: русский, который пишет о французских клошарах! Плюс у тебя отличный французский! Соглашайся! Тема – зашибись: актуальная, творческая! Везде пойдет, сейчас такой тренд. Все хотят эскейпа.