И еще письма от моего издателя с сообщением, что первый тираж полностью распродан, и извещениями о двух следующих тиражах. Я улыбнулась афишке пьесы «Джейн Эйр. Тайна Тернфилдского замка», поставленной в Лондоне. Наконец я взяла расходную книгу, с занесенным в нее моим доходом — сто фунтов за право издания романа и добавочные сто фунтов гонорара. Не богатство, однако сумма, в десять раз превышавшая жалованье за год, которое я получала, пока была гувернанткой. Но неуверенность в будущем и грызущая неудовлетворенность настоящим усугублялись, пока я листала тетради, содержавшие рукопись моего следующего, еще не завершенного романа «Шерли».

Меня все больше томили серьезные сомнения касательно того, как его оценит мой издатель, а затем и мои читатели. Я боялась, что их ожидания будут обмануты Каррером Беллом, чья личность вызвала бурные пересуды в литературном мире. И я скорбела, что мой нынешний успех не принес мне всего того, чего я жаждала.

Девочкой, сочиняя и записывая рассказы, грезя о своем будущем писательницы, я верила, что публикация откроет мне дорогу в мир картинных галерей, концертов и театра, обитатели которого — сплошь блистательные собеседники. Я надеялась много путешествовать и завоевать дружбу писателей, художников и людей высокого ума. Однако я оставалась скрытой за псевдонимом, и моя жизнь дочери сельского священника, старой девы, буквально ни в чем не переменилась. Меланхоличная тоска нахлынула на меня, когда я поглядела из окна вниз с холма на серые крыши Хоуорта и серый дым текстильных фабрик в лесистой долине. За этими привычными окрестностями лежал мир моих грез. Мне в мои тридцать два года, казалось, было суждено провести остаток дней в застойном уединении.

Тут я увидела, что вверх по дороге поднимается почтальон, и воспряла духом. Почта для меня была источником света и жизни. Я тщательно заперла ящик. Хотя папа был посвящен в тайну Эктона, Каррера и Эллиса Беллов, о ней больше не должен был знать никто — и даже Брэнуэлл, которому никак нельзя было ее доверить. Я положила ключ в карман, поспешила вниз по лестнице и нетерпеливо приняла письмо от почтальона. Я прочла адрес отправителя на конверте: «Смит, Элдер и Компания, 65 Корнхилл, Лондон».

Это письмо толкнет меня на опасный путь через миры, которые я и вообразить не могла, но тогда я поняла лишь, что это письмо от моего издателя. Пока я пробегала глазами две страницы, мое предвкушение приятных новостей сменилось отчаянием. Я бросилась на кухню. Эмили помешивала в котле на плите. Страж, ее бульдог, лежал под столом, на котором Энн и наша служанка Марта Браун закручивали банки. В кухне было сыровато от душисто-фруктового пара и жарко от угля, пылающего в плите.

— Эмили, Энн, — сказала я, — нам надо поговорить.

Мое лицо, вероятно, выдало мою тревогу, так как они сразу же пошли за мной через заднюю дверь во двор, чтобы Марта нас не услышала. За домом вдаль простирались пустоши, их холмистую ширь лишь кое-где нарушали искривленные деревья и далекие черные каменные изгороди. Порывистый ветер трепал наши юбки.

— Каррер Белл только что получил неприятное известие, — объяснила я и прочитала вслух.

Дорогой сэр!

Как вы, несомненно, помните, «Смит, Элдер и Компания» приобрели у вас исключительное право на публикацию вашего следующего романа и передачи его заграничным издателям. Однако мне стало известно, что мистер Томас Котли Ньюби, издатель произведений Эктона и Эллиса Беллов, за высокую цену продал американскому издателю книгу, озаглавленную «Незнакомка из Уайлдфелл-Холла», по его утверждению новый роман Каррера Белла.

Мы, «Смит, Элдер и Компания», с большим негодованием узнали, что конкурирующее издательство приобрело собственность, по закону принадлежащую нам. Надо ли нам поверить, что вы сознательно нарушили контракт с нами? (Как, видимо, следует из прилагаемого документа.)

Мы с уважением настаиваем на разъяснении указанных обстоятельств.

Искренне ваш Джордж Смит.

Эмили и Энн уставились на меня в изумлении. Я вскричала:

— Энн, мой издатель считает твою книгу моей! Он утверждает, что я его обманула!

— Тут какая-то ошибка, — нерешительно сказала Энн. — Мой издатель знает, что Эктон Белл и Каррер Белл — два разных лица. Конечно же, мистер Ньюби не стал бы утверждать обратного.

— Но он это сделал, — сказала я, протягивая бумагу, приложенную к письму Джорджа Смита. — Это отрывок из письма мистера Ньюби американскому издателю. «Насколько я могу судить, „Джейн Эйр“, „Грозовой перевал“, „Агнес Грей“ и „Незнакомка из Уайлдфелл-Холла“ — произведения одного писателя».

Эмили, нахмурясь, покачала головой. Энн с растерянным видом пробормотала:

— Не могу поверить, что мистер Ньюби сознательно представил меня столь неверно.

— А я могу, — сказала я. — Потому что он уже скверно обошелся с вами обеими. Вспомните, что расходы за издание «Агнес Грей» и «Грозового перевала» он возложил на вас. Затем он задерживал публикацию ваших книг. И он все еще не выслал вам ваши гонорары. Мистер Ньюби бессовестный человек и наживы ради ни перед чем не остановится.

— И использует для этого успех Каррера Белла, — сказала Эмили. Ее большие светозарные глаза, магическое сочетание огня и океана, изменяли свой цвет согласно с ее настроениями. И теперь от гнева потемнели до синевы грифельной доски. — Он старается возвысить малоизвестных авторов, объединив их со знаменитыми.

Я вздрогнула. Эмили всегда ограничивалась лишь несколькими словами, и они часто бывали чересчур прямолинейными. Разные степени успеха, выпавшего Карреру, Эктону и Эллису Беллам, были болезненной темой, касаться которой мы старательно избегали. Хотя Эмили и Энн были искренне рады моей удаче, я знала, что будь положение обратным, я бы завидовала им, несмотря на нашу любовь друг к другу. И еще я знала, как сильно они должны переживать тон рецензий на их книги.

«Среди персонажей нет ни единого, который не был бы абсолютно омерзительным или вызывающим глубокое презрение» — так «Атлас» отозвался о «Грозовом перевале». Судьба «Агнес Грей» была не лучше. «Книга не производит тяжелого впечатления, можно даже счесть, что она не оставляет никакого впечатления». Хуже того — и Эмили, и Энн получили болезненный удар от сравнения со мной, когда «Атенеум» отозвался о «Джейн Эйр», «Грозовом перевале» и «Агнес Грей» следующим образом: «Все три могут быть творением одной руки, но вышедшее первым остается лучшим».

Как я сожалела, что мое произведение отделило меня от сестер! Лишь бы нынешнее письмо не нарушило нашу гармонию еще больше.

— Милая Шарлотта, мне так жаль, что моя книга поставила под угрозу твою репутацию, — сказала Энн.

Она всегда была излишне готова брать любую вину на себя и тем сохранять мир.

— Вина всецело лежит на мистере Ньюби, — сказала я. — И, боюсь, он поставил под угрозу не только мою репутацию. — Я расхаживала по двору, снедаемая тревогой. — Я плохо разбираюсь в законах, но достаточно, чтобы понять, что дело выглядит так, будто я нарушила закон! — С ужасом я вообразила, как в наш дом врывается полиция, меня арестовывают и бросают в тюрьму. — Что мне делать?