Например, мама делает вывод, что отец настраивает ребенка против нее. Такая проблема существует, но далеко не всегда. Однако мама в этом убеждена. Почему? Очень просто. Потому что внутри сама боится, что потеряет любовь сына, потому как была инициатором развода. Она чувствует вину перед ребенком и поэтому везде видит эту угрозу. Она боится проиграть конкуренцию отцу за любовь ребенка и поэтому находится в агрессивном ожидании упрека.

Это пример одной из десятка причин, по которым включается искажение восприятия.

Или мужчина, которому отказали в том, чтобы сегодня встретиться с ребенком, начинает конфликт: «Я имею право!» или «Мы договаривались!», «Ты не выполняешь обещания». Такой человек не хочет понять, что сегодня (а так бывает) изменилась ситуация и договоренность сложно выполнить. Однако факты обстоятельств игнорируются, потому что отец живет с установкой: «Меня хотят вычеркнуть из жизни сына и делают для этого все возможное». Такие мотивы действительно встречаются, но бывают и обычные стечения обстоятельств. Однако отец уверен: его «кидают» намеренно. И вместо того чтобы воспринять ситуацию отказа просто как факт обстоятельств, он идет на эскалацию конфликта. Собственно, из внутренней тревоги. После этого следующая договоренность находится под риском, потому что отец начинает давить.

Итак, родители крепко держатся за ошибки понимания, потому что те совпадают с их подсознательными желаниями и страхами. На самом деле можно увидеть черную кошку в темной комнате, особенно если вы уверены, что она там есть.

Вот вам пример: картинка из гештальт-психологии. И я вам сразу скажу, что на ней изображено — ветвистое дерево.

Но если вы будете смотреть дольше, вы увидите, что на картинке есть еще два профиля животных — гориллы и леопарда. Возможно, вы увидели их первыми, а потом уже дерево. Не важно. Вопрос только в том, на чем фокусировать внимание.

Субъективное мышление, настроенность на самозащиту, избирательность во внимании к фактам, убежденность, что на картинке только дерево, — все это серьезно затрудняет выход из послеразводных войн.

Поэтому одной из важнейших задач в моей работе с людьми, пережившими развод, является помощь в том, чтобы они осознали свои вытесняемые чувства и поняли, что нет необходимости так рьяно защищаться. Эта мысль так важна, что я ее выделю особо.

Чем больше человек готов признать свои ошибки и увидеть свои страхи, тем легче он сам выйдет из кризиса и тем меньше плохих последствий будет для ребенка.

Но сделать это самостоятельно сложно, поскольку явные негативные чувства захлестывают сверху, а вытесненные эмоции, страхи и обиды подтачивают снизу.

Более того, даже психологи, специально не занимающиеся темой развода, принимают желаемое за действительное. Отсюда ошибочные или поверхностные заключения для суда по определению места проживания детей. Заключения, которые не учитывают истинных процессов подсознательных защит и глубинной структуры привязанности детей.

Можно ли уберечь ребенка от боли?

Увы, нельзя. Но можно оградить его от разрушительных последствий развода. Для этого нужно знать следующее.

Этот период часто отягощен конфликтами, взаимным раздражением и даже ненавистью бывших супругов. Начинается междоусобная война, где каждый пытается прямо или косвенно отыграть свои обиды, разочарования, восстановить справедливость, компенсировать упущенное.

Оскорбления, нарушения договоренностей, вспышки ссор, учинение родителями препятствий друг другу — это то, что как раз и разрушает психику ребенка, а не сам факт развода как таковой.

У меня были клиенты, которые уже несколько лет шли к разводу, понимая, что вместе с партнером их мало что связывает. Проявлялось это взаимное отчуждение в том, что каждый из взрослых вел отдельную личную жизнь, а последний год кто-то из них ежедневно не ночевал дома. Однако страх причинить боль детям заставлял родителей замалчивать то, что детям-подросткам 13 и 14 лет уже давно было заметно.

Очень часто родителям кажется, что молчать о проблемах — значит уберечь ребенка от травмирующей информации. Но на самом деле дети чувствуют все очень тонко и точно. Просто они поддерживают игру родителей в молчанку и также делают вид, что все хорошо, потому что, как и взрослые, боятся посмотреть правде в глаза и еще надеются на лучшее. Они тоже не хотят сталкиваться с болью и страхом. Разумеется, поэтому редко сами задают болезненные вопросы. Подростки вообще предпочитают молчать.

Родители, конечно, могут скрывать реальное положение дел даже тогда, когда уже надо поговорить с детьми, однако внутреннее состояние взрослых от ребенка скрыть не удастся.

Если внутри родитель переполнен страхами, напряжением, неуверенностью, депрессией, недовольством, то все это состояние передается и ребенку, и весь конгломерат напряжения начинает захватывать власть и управлять его психикой. В обстановке войны родителей и внутренних страхов ребенок пытается выжить и приспособиться.

Он начинает врать родителям, замыкаться, манипулировать, мстить, дуть в одну дуду с кем-то из родителей, агрессировать, терять «чувство я», подавлять себя и свои эмоции, отстраняться или делать вид, что с ним все в порядке. Но даже если поведение ребенка внешне не изменилось, будет ошибкой думать, что ребенок хорошо пережил развод и принял перемены. Как правило, отсутствие внешних проявлений переживания развода — сигнал SOS для родителей. Об этом более подробно поговорим в главе 8 «Что скрывается за детским спокойствием? Будь начеку!».

Поэтому, разводясь, супругам так важно приложить много сил к восстановлению внутреннего примирения со своей частью потерь. Смирение — весьма правильное слово, потому что уязвленная гордость, как правило, толкает бывших супругов на раскачивание конфликта, неуступчивость и нападки. А самообман и ненависть нужны родителям в том случае, когда они не могут в душе принять перемены и потери. Ненависть нужна для того, чтобы суметь порвать связь друг с другом.