с

ним и

я, а… с

ним

и я…

уснул с

открытыми

глазами… в тоске

по «Лучшему

себя»…

в тоске… по «Горнему

себя»… я

жизнь

свою «пришил»…

глаза я

вновь

закрыл… глаза я

вновь закрыл…

…и зашептал

уже

«усопший»: «Вот

Я… прими

ничтожного

меня… прими

никчёмного

меня…

прими

заблудшего меня…

И всё ж я…

«был»…

я

«был»…

В ответ я

слышу:

«Опять

«балбес напился…

во

сне себе

явился… явился

«пьяный

Шестикрыл»… тосклив,

плаксив,

бранчлив,

уныл…

в тоске по

«Лучшему

себя»…

«пустую

жизнь» себе

«пришил»,

И о

«потерянной»

Судьбе блажил

бездомно

рьяный

Шестикрыл…

в Холодный

Век «горящий

снег»

шельмец ловил…

безумно

пьян… Но…

легкокрыл…

Но…

легкокрыл…

…безумно пьян…

…Безумно

…легкокрыл…

Люблю я эту дурь…

Льётся

музыкой сладкое

слово…

И струится

под

«нежность» перо…

Над

унылою памятью

снова Красота

будто тешит

чело.

Мысль

прозрачна как

взгляд у невесты…

Сеет ветхую

ясность лазурь…

Миг… затих…

пламенея

и

млея…

пламенея

и млея: Всё

вокруг – в

шевелении

бурь…

Всё вокруг —

в

ожидании

бурь. Всё —

Заря,

всё Восход…

всё от

бурь – вся

лазурь…

Вот и

Ангел болезный,

лазурь… подвинув

мне шепнул

напоследок:

«В Небе

смыло лазурь…

А Земля —

это пыль…

от взбесившихся

бурь…

Вышло

время «лазури»…

Пришло

«время для бури».

«Ну и что ж…», —

я ответил

ему, – «Лучше буйная

девонька – дурь,

чем

старухина

ветхость —

«лазурь».

Я давно уже выпил

«лазурь»… эту

счастливо

ясну

лазурь…

Ну и что?..

а теперь

мне по

нраву

бездомная дурь.

…Лучше

выпью

безумно смертельную

«дурь»…

чем ловить

бесконечно

в пустующем

вечно стакане

неизменную

трезву

«лазурь»… Кто – то

Мыслил

болезни…

и

ждал бесполезно:

будто

ясна «лазурь» казнит

Тёмную «Дурь»…

Это вряд ли…

а по мне, —

лучше

юная задница —

«дурь»… чем

старухина ветхость —

«лазурь»…

А

по мне…

выпью «дурь»…

А по

мне…

выпью «дурь»…

Медь и всадник

Медный

Всадник

жадно

скачет…

шевелит

гранит подковой.

Постамент оледенелый сатанеет

пылью новой…

Конь

Забился… ветром

сизым… Всадник —

сжатыми устами… Если

в этом —

безысходность… что же,

друг мой,

было с

нами?..

Было с

нами?.. Кто же

мы?.. И кто

тот Всадник?..

Жадно

скачет Истукан…

медно

стонет

конь – проказник…

Воздух…

Ангелы

из меди…

все на праздник…

медно праздник.

Медно

пьют… и темень

льют…

Медь на

пули

раздают бесы – медны…

А

не медны

души – бедны

мрут

как мухи…

душам «медь»

ту

в глотку

льют… воры —

вредны…

врут

судейским… судьи ж

медь бредны

«за «Правду»

выдают…

эти судьи…

судьи стервы…

судьи

мёртво бледны…

медно

льют

и

медно

бьют… Русь на

жертвы

раздают…

эти Тени…

Тени

мёртво следны…

жертвы ж вздохи

издают…

кровь

благую

отдают… эти

жертвы: вечностью

победны…

песнь «о Правде»

напоют…

водку ж «жизни»…

«новой жизни»…

эти жертвы

пьют

и

льют…

пьяные для

«вечной жизни»…

трезвые ж

они…

зловредны…

Трезвые ж… они…

зловредны…

…Трезвые… …они…

Зловредны…

…Зловредны

Трезвые…

Они…

Зловредны…

Без времени

Тяжело без

времени,

тяжело без племени,

бродить

по лесу

синему,

отведав злого

инея: мороза забубённого,

синюшного,

студёного… И

думать думу

тяжкую, невольную

и вязкую:

«…Всё – тлен…

Всё —

тлен!..».

«БЫТЬ» тяжело…

Гнить на

земле безумно

тяжело:

Всё —

тлен!..

Вот и верный

дружок

мой сердешный,

дружок

мой небесный

сбежавший

от верных и

райских сияний…

в сомненьях забился: