Зато к ней подошли монахини, бесплатно раздававшие больным и ослабевшим от голода людям хлеб и чай.

Айрин жадно схватила горячую кружку, забыв поблагодарить, и, не чувствуя боли в обожженных руках, пила сладкую влагу осторожными маленькими глотками, словно стремилась продлить наслаждение. Через несколько мгновений по жилам разлилась приятная теплота, душа и тело согрелись и ожили, мозг проснулся и заработал, будто заново смазанный механизм.

Именно эта чашка чая позволила Айрин пережить весть о том, что у нее не хватит денег на билет. Ей пришлось признаться в этом, когда в ответ на ее вопрос Джон назвал примерную цену.

— Я согласна ехать в трюме!

— Мы и так поедем в трюме, других мест нет.

Айрин еще не знала о том, что суда с эмигрантами напоминают запаянные железные банки, внутри которых задыхаются десятки добровольных пленников.

— Вы не одолжите мне денег?

Джон хотел что-то сказать, но его опередила Салли. Ее лицо вытянулось, а глаза сделались злыми.

— Мы собирали их не один год и за это время потеряли двоих детей. Тебе же отец Бакли дал деньги просто так. А я не собираюсь этого делать!

— Я верну вам деньги, когда мы приедем в Америку.

— Где ты их возьмешь?

Айрин набралась храбрости и сказала:

— Мой дядя — богатый плантатор, он мне поможет.

Салли презрительно фыркнула:

— Ты веришь в эти сказки? Да кому ты нужна!

Айрин беспомощно посмотрела на Джона. Тот стоял, надев на лицо маску равнодушия, и молчал.

Она попятилась, а потом повернулась и побрела прочь. В эти минуты Айрин О’Келли стало ясно: голод не только иссушил тела людей. Он выпил их души, похитил ту сердцевину, без которой человек уже не человек, а всего лишь тень.

Айрин шла вдоль очереди, и постепенно ее охватывал ужас бездомного скитальца, на которого внезапно обрушились все беды мира. Она с завистью думала о тех, кто в эти минуты сидел в тепле и уюте, имел кров и еду.

Внезапно кто-то взял ее за локоть и развернул к себе. Перед ней стояла та самая женщина в черном: вблизи ее лицо казалось старше; несмотря на слой пудры, были видны жесткие складки у губ и сеть морщинок вокруг глаз.

Айрин почувствовала, что дрожит — не столько от холодного ветра, сколько от неприятного тягостного чувства.

— Нет денег на билет? — прямо спросила незнакомка.

Айрин кивнула.

— Ты с кем-то?

— Нет, одна.

— Сколько нужно доплатить?

— Два фунта.

— Еще столько же понадобится, чтоб не сидеть здесь несколько недель! — заявила женщина и заметила: — Не знаю, найду ли я для тебя клиента, но попробовать можно. Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Я думала, меньше. Скажем, что тебе четырнадцать. Ты девственница? И, надеюсь, у тебя нет вшей?

Айрин молчала. Женщина впилась в нее взглядом.

— Билеты в рай не достаются даром.

Поскольку Айрин по-прежнему не произнесла ни звука, незнакомка добавила:

— То, с чем ты боишься расстаться, вовсе не такое сокровище, как тебе кажется. Рано или поздно ты все равно подаришь его какому-нибудь шалопаю, а он и спасибо не скажет. Решайся. Завтра сможешь сесть на свой пароход.

Айрин знала, что многие из ее соотечественников за возможность пересечь океан готовы продать даже душу. Она не то чтобы дорожила своим целомудрием, а попросту не задумывалась об этом, как и многих других вещах: о замужестве, о любви.

Ее испугало не столько само предложение, сколько ощущение грозной, властной, неумолимой силы, исходящей от незнакомки.

— Нет, я не хочу! — Айрин отшатнулась и бросилась бежать.

Женщина не сдвинулась с места, однако бросила вслед:

— Милостыню просить бесполезно — здесь слишком много таких, как ты!

Айрин знала, что это так. В Ливерпуле, как, впрочем, во всей Англии, ирландские эмигранты не вызывали ни жалости, ни сочувствия: к ним относились как к навязчивым насекомым или растениям-паразитам.

Она подумала, что нужно найти место для ночлега, и решила поискать дешевую гостиницу. Она не знала города, потому боялась удаляться далеко от порта. Улицы были запружены экипажами; пару раз Айрин едва не угодила под колеса и удостоилась отборной ругани.

Вскоре она заметила, что ее преследуют. Какой-то мужчина упорно шел за ней. На его лицо падала тень от козырька потертой фуражки, он держал руки в карманах широких штанов. Айрин много раз переходила с одной стороны улицы на другую — он делал то же самое. Не в силах сладить с нервами, она принялась лихорадочно оглядываться, а вскоре побежала.

Она задыхалась, между тем преследователь прибавил шагу. Как назло, навстречу не попадалось ни одного констебля. Почувствовав сильную боль в боку, Айрин необдуманно свернула в темный переулок, надеясь спрятаться и переждать, пока он пройдет мимо, однако мужчина заметил ее маневр.

Она сидела на земле, сжавшись в комок, и в ее воспаленном воображении фигура нависшего над ней мужчины приобрела угрожающие размеры. Холодные, как у змеи, глаза, бугристая жабья кожа, рот, похожий на прорубленную топором щель. Когда огромная рука схватила ее за лиф платья, в котором были спрятаны деньги, она не выдержала и потеряла сознание.

Айрин не знала, сколько времени пролежала в обмороке; она долго не могла подняться, испытывая ощущения, какие испытывает человек, упавший с высоты: он догадывается, что у него переломаны конечности, но не шевелится, боясь удостовериться в этом.

Наконец холод заставил ее встать на ноги. Лиф платья был разорван, деньги исчезли, все до последнего пенса. Она пустилась в обратный путь бездумно, как машина, и ничуть не удивилась, когда в конце улицы к ней подошла все та же женщина в черном.

— Ну как, нашла, что искала?

— Меня ограбили.

— Зачем ты отправилась в город одна? И где ты теперь собираешься ночевать? Денег у тебя нет, а богадельни переполнены, — сказала женщина и повторила свое предложение: — Если пойдешь со мной, тебе заплатят и ты сможешь уехать в Америку.

Перед мысленным взором Айрин возникли воды родного залива в рамке зеленых берегов, где ароматы трав смешивались с запахом водорослей и нагретых солнцем скал. Нагромождения камней казались развалинами древнего города, стоявшего здесь от начала времен. Она покинула родные края в надежде угодить в рай, а в результате стояла одной ногой в аду!

— Кто вы? — спросила Айрин, пытаясь вытереть слезы.

— Меня зовут миссис Биглер. Я помогаю таким, как ты, и никого не обманываю. Если я сказала, что завтра ты сможешь купить билет на пароход, значит, так и будет.

— Мне нужно семь фунтов.