— Мама, мама, я смогу остаться с вами после ужина? — Хлоя с размаху запрыгнула на постель прямо в накидке и сапожках.

Винсент говорит, что я ее балую, и это правда.

— Можно, — сказала я, подхватывая дочь на руки, — но только до десяти. Обувь, Хлоя!

— Ой! Прости!

В глазах дочери мерцают веселые искорки, на самом деле она ни капельки не раскаивается.

— Иди сюда, — усаживаю ее себе на колени и снимаю сапожки. — Давай-ка устроимся, пока к нам идут горничные и камеристка.

Все-таки часть из того, что сказала Мэри, я услышала: наверно, этот навык обретается с титулом. А еще вместе с титулом обретается самый невыносимый герцог на свете. На этой мысли я себя останавливаю и возвращаюсь к Хлое, которая уже предвкушает, каким чудесным будет семейный праздник.

Мне бы ее оптимизм!

Винсент

Кабинет де Ларне достоин монарха: просторный, с высокими витражными окнами, большим камином, в котором танцует пламя, массивным столом из красного дерева и полотнами в изящных рамах. На двух из них портреты родителей графа, на последней — лавандовое поле в летний день.

— Кисть герцогини де ла Мер? — предполагаю я, останавливаясь возле него.

Де Ларне кивает.

— Да, Тереза влюбилась в эту картину, и Шарлотта подарила ей ее.

— Я хочу его приобрести. Цена не имеет значения.

Это определенно порадует мою жену.

— Подожди, де Мортен, — смеется граф. — Переступил порог моего дома, а уже хочешь перекупить все, что есть в нем ценного?

— Только эту картину.

— Мою картину! Эрик и Шарлотта тоже приглашены на праздник. Поговоришь с герцогиней лично и попросишь себе свою.

— Эльгеры тоже будут?

— Конечно. Он же мой брат.

Новость заставляет меня мысленно скрипнуть зубами. Шарлотта мне нравится, но ее муж… Сложно относиться хорошо к тому, что сначала чуть не убил одну твою сестру, а потом отправил в мир элленари вторую. Пусть даже в конечном счете обе нашли свое счастье, я понимал, что вряд ли мы с Эльгером найдем общий язык. Для этого мне нужно как минимум потерять память или лишиться рассудка.

И что теперь? Проводить праздники в обществе этого психа?

Хуже не придумаешь!

Но остальных, видимо, это не волнует.

Граф наливает нам портвейн из хрустального графина, протягивает мне бокал и располагается за столом. Я же следую его примеру, опускаясь в массивное, под стать столу, кресло.

— Так о чем ты хотел переговорить? — прищуривается де Ларне, сделав небольшой глоток. — Надеюсь речь пойдет не о работе? В конце концов, сегодня праздник.

— Нет, это не касается внешней политики Энгерии, — возражаю я. — Скорее внутренней политики моей семьи.

— Даже так?

— Я хотел поговорить о вас с Терезой.

Лицо графа становится таким, будто вместо вина в его бокале оказался лимонный сок без ложки сахара.

— Снова? — уточняет он. — По-моему, я давно доказал тебе, де Мортен, что способен сделать свою жену самой счастливой женщиной в мире. Она занимается наукой и магией, Равьенн и еще несколькими школами, постоянно в разъездах по этому поводу, но я ей и слова не говорю. Не спорю, наш брак начался не сказать чтобы чудесно, но все, через что мы прошли…

Де Ларне распаляется так сильно, что я поднимаю руку, останавливая поток его аргументов.

— В том, что моя Тереза в надежных руках, я убедился давно.

— Моя Тереза, — поправляет он. — Ты отдал ее мне.

— Будто у меня был выбор! — рычу я. — Наши женщины делают, что хотят.

Граф кивает.

— И приказы с ними не работают, — продолжаю.

— Только хитрость, — снова соглашается Анри, и я делаю глоток, прежде чем продолжить.

— Именно поэтому мне нужен твой совет.

Брови де Ларне взлетают вверх.

— Совет?

— Да. Мне кажется… Нет, я абсолютно уверен, что Луиза хочет от меня уйти.

— Уйти?

— Сбежать. Как уже было в прошлом. И ее ничто не остановит. Ни осуждение общества, ни отсутствие роскоши, к которой она привыкла, ни даже наши дети.

— Подожди-подожди! С чего ты вообще решил, что она хочет именно этого?

Признаваться в этом де Ларне было неловко, но уверенность в том, что мои худшие опасения вот-вот подтвердятся крепла с каждой минутой. Сегодня утром Луиза вела себя иначе, но стоило нам войти в портал, все изменилось.

— У меня давно возникали подобные мысли. В последнее время мы слишком охладели друг к другу. У каждого своя жизнь, все меньше общих интересов. Все разговоры сводятся к обсуждению детей или погоды. Иногда меню для званых ужинов.

— Почему ты решил обратиться именно ко мне?

— Потому что у вас с Терезой все в порядке. За столько лет она до сих пор тебя не убила, и никуда от тебя не сбежала.

— Да, это точно хороший знак, — в голосе Анри звучит сарказм. — Вспомни, что ты делал в самом начале ваших отношений.

— В самом начале мы спорили и говорили друг другу гадости.

Де Ларне смотрит на меня, как на безумного.

— Это не подходит. Вспомни о чем-то приятном.

О приятном тоже вспоминается. О том, какая у моей супруги нежная кожа, какие шелковые волосы, сладкие губы… Но в последнее время даже наша страсть превратилась в рутину.

— Позаботься о маленьких подарках, — говорит граф.

— Ты решил продать мне картину?

— Нет, картина напомнит ей о вашей ссоре.

— Эльгеры напомнят ей о нашей ссоре.

— Значит, подружись с моим братом! Если это доставит радость Луизе, то почему бы и нет?

Нет.

Даже ради Луизы.

Разве что ради Луизы…

Я опрокидываю в себя бокал и мрачно киваю. Как раз в тот момент, когда Анри смотрит за мое плечо.

— Кстати, а вот и он.

Эрик

— Эрик, тебе не говорили, что в высшем свете принято стучать? — интересуется брат.

— Мне много чего говорили, я и половины сейчас не вспомню, — отвечаю, протягивая руку де Мортену.

Тот с привычно кислой физиономией ее пожимает. Слава Всевидящему, что мы здесь ненадолго. Если честно, я здесь вообще исключительно из-за Шарлотты: мне все эти развлечения даром не сдались, равно как и семейные праздники. Была бы моя воля, заперся бы с ней в доме и на улицу не выходил без крайней на то необходимости. Бывали дни, когда и не выходил, но с тех пор, как в моей жизни появилась Шарлотта, я пытаюсь жить как все нормальные люди.