– Дядя Энтони, а когда вы, наконец, женитесь? – задумчиво спросила Виктория, старательно водя карандашом по дорогой белоснежной бумаге.

– Какой интересный вопрос, моя маленькая леди, – улыбнулся ей Энтони. Он тоже рисовал, но, поглощенный мыслями о Вивиан и Джереми, не следил за своим остро отточенным карандашом. – Тебе любопытно знать? Увы, я сам не имею ответа на этот вопрос. Но, надеюсь, в скором времени я поведу под венец одну добрую и обладающую голосом соловья девушку.

– Девушку, которую вы нарисовали? – уточнила девочка и вытянула шею, чтобы получше увидеть рисунок дяди.

Удивленный вопросом племянницы, Энтони присмотрелся к своему рисунку и увидел, что девочка была права: на белой бумаге четко вырисовывалась женская фигура. И это не была фигура хрупкой Вивиан, в которую, был уверен Энтони, он был безумно влюблен. Девушка на рисунке была похожа на мисс Шарлотту Сэлтон: высокая объемная грудь, крепкие руки, красивый, несколько одутловатый овал лица и широкие темные брови. На вытянутой руке девушки сидел маленький, изящный соловей.

И тут Энтони понял: он любит. Но не Вивиан, нет. Еще совсем недавно он был готов пожертвовать ради нее своим будущим, но вдруг осознал, что теперь его сердце принадлежит Шарлотте. Той самой «доброй толстушке», той самой богатой невесте. Той самой девушке, от пения которой его сердце сладко замирало, а душа наполнялась искренним восхищением и преклонением перед ее талантом.

«И эта сирена, этот датский эльф, была влюблена в меня! Но я сам все разрушил, а теперь готов на все, чтобы вновь завоевать ее сердце и, чтобы, когда я попросил ее руки, она ответила мне согласием… И причиной этому не ее богатое приданое. Мне оно не нужно. Мне нужна Шарлотта и ее теплые мягкие ладони, стыдливо лежащие в моих, – пронеслось в разуме молодого человека. Карандаш замер в его руках. – Но как мне завоевать ее сердце? Она влюблена в герцога Найтингейла! И, узнай она мое положение и желание получить богатую невесту, Шарлотта может решить, что мне нужно лишь ее приданое…»

– Дядя Энтони? Почему ты молчишь? – прервал мысли Энтони несколько обиженный голос Виктории.

– Прости, моя дорогая, кажется, я слишком глубоко задумался. – Он потрепал девочку по волосам. – Хочешь, я открою тебе тайну?

– Какую тайну, дядя? – тихо хихикнула девочка.

– Ты права, Виктория: девушка, которую я нарисовал, похитила мое сердце, а я надеюсь похитить ее. Но помни: это большая тайна, а я знаю, что ты умеешь хранить тайны лучше, чем кто–либо другой.

– Значит, вы скоро женитесь? – обрадовалась Виктория и даже подпрыгнула на месте от предвкушения свадьбы дяди на таинственной девушке с его рисунка.

– Я постараюсь сделать все возможное, чтобы так и было, – улыбнулся Энтони. – И, обещаю, ты будешь единственная, кому в церкви будет позволено сидеть на самой первой скамье, рядом с твоей бабушкой Беатрис.

– Да, да! – Виктория весело рассмеялась. – А я обещаю, что надену на вашу свадьбу самое красивое мое платье!

– Но, моя дорогая, помни о том, что тебе нельзя будет затмевать своей красотой мою невесту! – подмигнул Энтони племяннице, и заливистый смех девочки вновь наполнил собой просторную мастерскую.

Позже, выходя из мастерской, Энтони горел желанием вернуться в свои покои, вновь сесть за стол и написать письмо. Письмо Шарлотте. Но, когда он взял перо и обмакнул его в чернила, его разум не смог подсказать ему слова, которыми было бы уместно начать письмо, поэтому на чистую белую бумагу упала лишь черная клякса. Нахмурившись, Энтони скомкал испорченную бумагу, бросил ее на пол, взял чистую и, отойдя к окну, глубоко задумался.

Признаться в любви Вивиан ему было нетрудно: слова просто выпрыгивали из его горла. Энтони помнил, что в тот важный и эмоциональный момент его разум предал его. Но сейчас, когда он желал написать Шарлотте, чтобы признаться ей в своих чувствах и умолять ее не насмехаться над ними, разум молодого человека словно отказывал ему в этой милости.

«А что, если я спугну ее? Нет, нет, я не должен так внезапно нарушить ее покой… Вивиан. Она поможет мне. Она знает свою подругу, и, к тому же, у нас с ней есть договор… Который, однако, нарушила она сама. Теперь Вивиан богата и не обязана соблюдать данное ею слово. И все же, я уверен: она не будет жестока ко мне и поможет мне завоевать Шарлотту. Мне нужно ехать к ней… Но Китти… Моя маленькая бедная Китти! Мой такой скорый отъезд разобьет ее сердечко… Но я должен спросить ее, сможет ли она отпустить меня: здесь останется моя мать. Но не сегодня. Через пару дней. Нет, через неделю. Будет жестоко с моей стороны уехать так скоро» – решил мистер Крэнфорд и, вернувшись к столу, убрал бумагу на место, вытащил из ящика полученные им сегодня письма и открыл письмо от Вивиан, запечатанное печатью с родовым гербом Сэлтонов. Он быстро прочитал два листа, усыпанных красивым, несколько острым почерком кузины, но не нашел в нем ни намека на ее решение выйти замуж за Джереми Уингтона, что вновь навело его на мысль о том, что Вивиан скрывала от него свой роман с его другом. И на лице Энтони снова проскользнула тень недовольства и разочарования.

Отложив письмо, Энтони взял в руки второе, обвязанное толстой нитью, и разрезал нить ножом для письма. Но, едва его пальцы развернули письмо, а в глаза бросился незнакомый ему почерк, в комнату громко постучали.

– Энтони, ты занят? – послышался за дверью голос леди Крэнфорд.

– Нет, матушка, входите, – неохотно ответил Энтони и положил письмо на стол.

В комнату неслышно вошла его мать. Она с улыбкой прошла к столу и встала рядом с ним, ведь сын не спешил предложить ей стул, стоящий достаточно далеко, чтобы леди Крэнфорд могла переставить его сама. Эта грубость задела ее, но женщина решила не выдавать свои истинные чувства и спрятала обиду за спокойной улыбкой.

– Я только что имела беседу с Агнес, – начала графиня, внимательно смотря в лицо сына. – Она сказала, что ее младшая сестра Александра недавно имела дебют. Надеюсь, ты помнишь эту девушку? Такая же красавица, как и ее сестра. И она молода: ей семнадцать лет…

– Вы пришли, чтобы сосватать ее мне? – скучающим тоном перебил Энтони мать и, поднявшись из-за стола, подошел к окну и встал к ней спиной, чтобы дать ей понять, что разговор об Александре его ничуть не заинтересовал.

– Ее отец дает за ней восемнадцать тысяч приданого… – пользуясь тем, что ее сын не смотрел в ее сторону, леди Крэнфорд украдкой взглянула на распечатанное, но так и не прочитанное Энтони письмо и пробежала по нему взглядом. Лаконичность написанного подсказала ей о том, что это была всего лишь записка. – Эта девушка была бы прекрасной… – Прочитав записку полностью, она вдруг запнулась, побледнела и с непониманием взглянула на сына. Но тот не спешил оборачиваться к ней. Женщина дрожащими руками схватила со стола записку. – Ах, вот, куда делась моя корреспонденция с мистером Брауном! – фальшивым веселым тоном воскликнула она, прижимая бумагу к своей груди. – Кажется, эта записка попала к тебе по ошибке, мой дорогой, но я забираю ее.