— С мерзавца Юго начисто шкуру спущу. А лучше продам косорукого храму, хоть так возмещу убытки, — прошипела женщина, без сил опускаясь на колени, в пыль. Метко пнула мужа в колено и засипела ядовитым шепотом: — Ну что встал? Я тайники опустошу. А ты нанимай людей, выноси вещи, пока и они не достались храму. Чужерод у тебя старший сынок, как же… Весь в папашу: горазд слюни пускать, а как дело делать, так нет его. С полуночи, вот так и знай, он на крыше сидел, бездельничал. Теперь-то уж забылся, седьмой сон досматривает — как всегда, про море. Брага ему, вишь ты, глаза разъедает. Не углядел беду, родную мать не предупредил. Все наше дело развеял прахом! Юго! Юго, косорукий, а ну, иди, хватит спать!

Юго не спал.

Вечер выдался многотрудный. В трех комнатах для гостей надо было выскрести полы, поменять циновки, перетряхнуть стеганки. Потом пришлось тушить с пряностями почти зрелые, уже пухлые стручки бобов, наспех месить и печь лепешки, без конца отвлекаясь, чтобы подать что-то новое на стол. А когда все в орииме — и хозяева, и гости, — забылись сном, Юго мыл посуду, приводил в порядок заляпанный брагой и грязью пол, скоблил доски столешниц…

Далеко за полночь, едва находя силы двигаться, он все же упрямо заполз на плоскую тонкую крышу второго яруса ориима, самую высокую в деревне. Такую высокую, что с нее можно было рассмотреть море. Точнее, Юго всякий раз старательно убеждал себя в том, что море прячется в темной безлунной дали за каменным боком гор. Представлял, что черная гладь колышется призрачными бликами, хранит тепло угасшего дня, манит, дотягиваясь и за перевал туманами с запахом соли и рыбы. Чем еще может пахнуть море, Юго не знал. За всю жизнь он видел это чудо два раза, оказавшись на очень похожей крыше ориима в нижней долине, куда выбирался с отцом на большой торг.

Но если закрыть глаза, запретить себе чувствовать сладкий и мерзкий запах браги, перебивающий все иные ароматы долины… Если заткнуть уши, чтобы не слышать дружный храп гостей и сонное причмокивание хозяев ориима, до полуночи умудрившихся опустошить пять огромных кувшинов выпивки. Если…

Юго устало расслабился на крыше и улыбался, осторожно приоткрыв веки. Старое истертое серебро тонкой поздней луны оседало на горных пиках редкими брызгами бликов. Слабые пряди раннего тумана, растрепанные ветром, изогнулись полотнищами парусов. Широкие глянцевые листья на общинном поле взблескивали рыбьими спинами. Два крошечных высоких пера облаков стали чайками, ищущими поживы. А сам Юго конечно же превратился в капитана большой торговой лодки.

Ветерок прошелестел, тронул волосы, и плавание началось. Юго мысленно скомандовал гребцам, затем проверил ветер и потребовал прибавить парусов. Похвалил расторопного рулевого, который верно и звучно отсчитывал ритм гребли и удерживал наилучший курс торгового пути на север. Впереди вздымались черные кручи, лодка смело стремилась в узкую щель меж опасных скал. Там наверняка поджидали пираты: ведь большая океанская лодка везет богатейший груз отборного жемчуга! Будет бой. Мальчик уверенно прищурился, погладил широкий нож…

И грустно вздохнул, помимо воли возвращаясь в свою серую сухопутную жизнь. Он никогда не видел моря по-настоящему, хотя, как и любой оримэо, обитатель кораллового Древа, он близок к большой воде. Океан повсюду вокруг, просто родной остров Тооди — один из величайших срединных в архипелаге, а долина расположена в самом его сердце, в горах…

Однако добрая богиня Сиирэл снисходительна к Юго. Пусть рядом нет ни океана, ни даже реки или широкого озера, лишь глубокие колодцы и говорливые ручейки, растрепанные на струи и брызги, не имеющие и пригоршни спокойной водной глади… Пусть так. Но изменчивое море живет и дышит во взгляде Элиис. Эта девчушка — единственное существо во всей деревне, достойное дружбы. Элиис никогда не дразнила сына ориимщика чужеродом, хотя обидное прозвище выкрикивают и шепчут в спину все, от несмышленышей до стариков. Едва ли не всякий житель долины должен отцу хотя бы медяк и отомстить пытается его нелюбимому сыну… В такой мести есть удовольствие, ведь угрозы со стороны двенадцатилетнего пацана — никакой. Повторяя ругательства родителей, в селении повадились громко звать Юго то тупым бараном, то лентяем, то косоруким уродом. И только Элиис, маленькая, часто мерзнущая, вечно голодная, не повторяет чужих гадостей, зато понимает с полуслова самого Юго и охотно выслушивает. Она тоже мечтает о несбыточном — однажды увидеть море, спуститься к воде и уплыть по золотой дорожке рассвета в иной край, добрый и щедрый.

Юго вздохнул. Ну почему он до сих пор толком не объяснил Элиис, как важно таиться, прятать взгляд, с каждым сезоном дождей светлеющий и наполняющийся синью? И вообще надо носить широкую плетеную шляпу и глядеть в землю, пряча свои синие глаза за густыми ресницами… А еще следует пореже встречаться со старым служителем. Он подозрительно добр к нищей семье.

Еще хотя бы год переждать, перетерпеть, и можно будет сбежать из дома, чтобы попробовать наняться на торговую лодку. Элиис исполнится десять, а ему самому — тринадцать. Вдвоем не так страшно отрываться от привычного, от дома и долины, неласковой, но и не чужой… Элиис надежный человек, с ней можно начинать новый путь. Сперва по тропе за перевал, к берегу, а оттуда — куда угодно! Например, взять и уплыть далеко на север. Там, по слухам, есть большая земля, именуемая «материком». Такая огромная, что ее не пересечь за десять дней непрерывного бега. И, может быть, даже за двадцать. Сверх того люди шепчут: на севере нет служителей храма, как нет газура, его жадных зуров и дотошных уров, ничтожных, но кичащихся местом и близостью к тем, кто наделен властью. Вон хоть эти, гулявшие в орииме с вечера: ур нижней ветви и его слуги. Нос задирали, словно они газуру кровная родня, а сами-то… Штаны латаные, жемчуг в украшениях старый, мертвый. Да и брагу пили худшую, а хвалили так, будто что-то понимают в напитках…

Юго передернул плечами, невольно принюхался и подвинулся по крыше в сторонку, снова сполна ощутив мерзкую вонь, изгоняющую любые мечты. Пора уходить. Может, теперь самое время, опасно ждать целый год. Припрятанное серебро понятно где лежит. Забрать — да в порт. И непременно на север. На материке точно нет храма и никто не служит Сиирэл, а значит, там нет хитрых жрецов, готовых на все, чтобы заполучить синеглазого ребенка, в чьем взоре переливается море. Увы, на Древе с такими глазами спокойно жить нельзя. Едва ли не всякий знает: повзрослев, именно синеглазые дети порой получают самую крупную, редкую и ценную каплю дара морской богини Сиирэл. В их крови пробуждается чудо, наделяющее способностями сирина, повелителя вод.

Тень, мелькнувшая в густой ночи, сперва показалась Юго игрой воображения, как и ненастоящее море, что разлилось в тумане посреди каменных гор. Однако пару мгновений спустя мальчик настороженно признал, что тень настоящая.

Внизу, возле крайних хижин, беззвучно и стремительно двигался некто очень большой и опасный. Чужак. Жители деревни не могут так ходить. Вот он пропал, снова показался на миг вдали, на фоне светлой стены.

Юго внимательно осмотрелся. С высокой крыши видно все селение и значительную часть долины. По каменной дороге от нижней развилки приближаются темные тени, их много. Торговцы ночами не ездят, на охоту в этот сезон никто не ходит, с рудников сбежать невозможно, к тому же ур знал бы о происшествии, он только что вернулся из шахты. Тогда кто крадется и по какой причине скрывает свое присутствие? Мальчик поежился от внезапной мысли. Спрыгнул вниз, пробежал по крыше первого яруса, соскользнул в непроглядную черноту внутреннего двора. Мимо скотных загородок прокрался к дальней калитке, ведущей на общинные выгоны, припустил во весь дух по сухой короткой траве, вытоптанной и редкой, до самой малой нитки выбранной овцами. Надо проверить. Сперва проверить, а потом успеть предупредить, если подозрение, не приведи богиня, верное.