На следующее утро, как обычно, Джован Баттиста открыл цирюльню, радостно объявив первым посетителям, что у него родился мальчик вопреки бытующей местной пословице, которая гласила: «Мечта порядочных семей иметь вначале дочерей».

Семимесячный младенец появился на свет 4 марта 1678 года.

Молодой отец сам помчался на торговую улицу Мерчерия купить дюжину реймсских льняных пелёнок и столько же тончайших простынок из полотна, изготовляемого ткачами в Брешии. Они особенно хороши для младенцев, как посоветовала повитуха. Хотя затраты оказались значительные, родители не скупились, ведь на свет появился первенец, да к тому же мальчик. То, что ребёнок не умер при родах, — заслуга повитухи Маргариты. Она, правда, не успела посадить роженицу на стульчик, и роды пришлось принимать прямо на краю постели.

— Такой тщедушный, что у него нет сил даже плакать, — заявила повитуха.

Казалось, новорождённый не подавал признаков жизни. Тогда Маргарита взяла его за ножки и дважды встряхнула, пока из него не вырвалось некое подобие писка, к радости Джован Баттисты, который вместе с Филиппето внёс таз с горячей водой и купленные пелёнки. Младенец был крошечный, синюшный и еле дышал. Запеленав его, повитуха передала пищащий комочек матери.

— Выживет? — робко спросила Камилла, сжав руку стоящего рядом мужа.

— Жить будет, — ответила Маргарита, стараясь ободрить молодых родителей. — Но на всякий случай поторопитесь с крещением.

Новорождённому заранее было подобрано имя — Антонио Лючо. Антонио — в честь сводного брата Антонио Казара, а Лючо — поскольку ребёнок появился на свет в день памяти христианского мученика и трёх римских пап. Крестить решили, как только Камилла оправится и встанет на ноги, да и младенцу надобно набраться силёнок.

Прошло чуть более двух месяцев, и 6 мая супруги Вивальди вместе со старой Маргаритой, братьями Агостино и Антонио направились в церковь Сан-Джованни ин Брагора показать новорождённого священнику и договориться о крещении. А пока, как полагается, надобно было совершить обряд изгнания злых духов из младенца с непременным помазанием священными маслами. С ними в церкви был друг семьи Джероламо Вечеллио, владелец аптеки «У дожа», что рядом с дворцом. Не обошлось, как бывает в таких случаях, и без небольшой толпы любопытных.

— Вы только гляньте, какой крючковатый нос у рыженького заморыша, — шептали вокруг. — А ушки-то длинные, словно ослиные.

По окончании обряда Джован Баттиста угостил присутствующих шипучим вином просекко и савойским печеньем. Затем он взял в руки скрипку и перед купелью сыграл мелодичную сонатину. Это произвело на священника дона Якопо столь сильное впечатление, что в графе отец новорождённого он записал в церковном регистре не цирюльник, а скрипач Джован Баттиста Вивальди по прозвищу Рыжий.

* * *

Антонио рос хилым, болезненным ребёнком, вызывая беспокойство у родителей. Он часто задыхался, и тогда у него изо рта вырывался хрип. По совету той же повитухи Камилла уговорила мужа показать сына врачу. И вот поутру погожим июньским днём, укутав на всякий случай дитя в тяжёлую шерстяную шаль, родители отправились в Божий дом на набережной Скьявони, а вернее Славянской, куда ежедневно являлся лекарь, производя обход обитавших там престарелых вдов моряков. Им повезло. В то утро принимал молодой лекарь — еврей. Считалось, что евреи куда более опытные и знающие врачи, нежели итальянцы. Им даже разрешалось ночью покидать гетто на Каннареджо, чтобы поспеть на срочный вызов. Как правило, венецианские дожи предпочитали пользоваться их услугами.

Тщательно прослушав ребёнка, лекарь пришёл к заключению, что Антонио страдает strictura pectoris a nativitate, иными словами, врождённым сужением грудной клетки, и что со временем, возможно, его дыхательная система разовьётся и немного улучшится. А пока был выписан рецепт на всякого рода пилюли, декокты и настои из трав. Что и говорить, новость мало утешительная для супругов Вивальди, да к тому же ещё этот длинный перечень лекарств — опустошительный для семейного кошелька. Вдобавок ко всему, Камилла снова была на сносях и вот-вот должна разрешиться от бремени. А это значит, предстояли новые затраты на повитуху.

Действительно, 18 июля 1679 года родилась девочка, которую нарекли Маргаритой в честь бабушки по отцовской линии. И на этот раз повитуха еле поспела и в самый последний момент спасла малышку. Слабенькую Маргариту, как и первенца Антонио, пришлось крестить на дому.

Появление на свет дочери оказалось счастливым для дома Вивальди. Спустя некоторое время Джован Баттиста получил приглашение на выступление в одном из театров патриция Гримани. По правде говоря, Камилла с самого начала воспротивилась такому приглашению, так как одно лишь упоминание слова «театр» являлось для неё предосудительным и греховным, о чём она не раз слышала из уст дона Якопо, когда он с амвона обличал театры во всех смертных грехах. В конце концов ей пришлось смириться, ибо дополнительный заработок мужа, пусть даже от самого дьявола, порой превышал то, что приносила лавка брадобрея. Что ни говори, а для возросшего семейства Вивальди цирюльня пока оставалась единственным и весьма надёжным источником дохода. Джован Баттисте удалось не только мастерством, но и галантным обхождением заручиться хорошей клиентурой, среди которой были именитые люди, такие как Грандибен, Дзордзи и другие солидные господа, не говоря уже о знатных дамах и девицах, которых молодой цирюльник умел ублажить.

К сожалению, вечерние выступления в театре вскоре закончились. Но в дни карнавала Джованни стали приглашать на праздничные балы в дома патрициев. Так, во дворце Соранцо ему повезло познакомиться с самим Легренци[3], который пользовался большим авторитетом в музыкальных кругах Венеции как композитор и блестящий исполнитель. Выделив игру молодого Джован Баттисты среди других музыкантов небольшого оркестра, он подошёл к нему. Поинтересовавшись, кто он и где научился так хорошо играть на скрипке, Легренци пригласил скрипача навестить его в соборе Сан-Марко во время репетиции, где возможно вскоре появится вакансия и он понадобится ему в оркестре.

Играть в соборе Сан-Марко — это как манна небесная для Джован Баттисты, который едва сводил концы с концами. А Камилла снова забрюхатела. Но его ли вина, что ему досталась такая аппетитная жёнушка? К радости родителей, дочурка росла нормально, да и сын Антонио, благодаря пилюлям и другим снадобьям, стал потихоньку поправляться. Он уже пошёл, и бабушка Маргарита, навещая молодых, чуть ли не ежедневно брала его с собой на рынок, а то и в церковь.

По подсчётам и положению луны Камилла должна бы родить в середине января. Однажды среди ночи начались схватки. Несмотря на собачий холод, Джован Баттиста помчался за повитухой. Но тревога оказалась ложной. Лишь через три дня всё завершилось благополучно и без осложнений. На сей раз Филиппето успел усадить Камиллу на corega da parto, а повитуха приняла пухленькую новорождённую. Девочку нарекли Чечилией Марией. Пятилетний Антонио был рад появлению новой сестрёнки, но спросил у отца, почему ей дали такое имя. Тот пояснил малышу, что святая Чечилия — покровительница всех музыкантов и он надеется, что со временем, когда сестричка подрастёт, то научится играть на скрипке.