Учиться мне нравилось, и бросать музыкалку я не хотела, хотя никаких успехов не делала. Целую четверть играла одну и ту же пьесу на специальности, на сольфеджио за музыкальные диктанты – когда задавали записать нотами сыгранную преподавательницей мелодию – не получала выше тройки, а на хоре, где мы разучивали итальянскую песню «Санта-Лючия», не смогла взять соль во второй октаве.

В итоге, когда хор стал готовить отчетный концерт, меня решили на него не брать. В конце урока учительница раздавала униформу – синий бант в белый горошек в комплекте с ленточкой, чтобы завязать его на шее поверх белой рубашки. Так, по замыслу школы, хор выглядел бы единым коллективом. Дойдя до меня, училка помедлила и прошла мимо со словами:

– А тебе еще рановато.

Какой я получила удар! К хоровому пению я была в общем и целом равнодушна, объектом моих мечтаний являлся бант, в котором мне ужасно хотелось показаться на сцене.

Я вышла из класса, от расстройства не замечая ничего вокруг, оглушенная и потерянная. Меня одну не взяли на отчетный концерт! Я пою хуже всех и недостойна даже выступления в хоре!

Дойдя до раздевалки, я решительно повернула обратно. Я этого так не оставлю! Вернувшись в класс, я робко попросила собиравшую ноты учительницу:

– Возьмите меня, пожалуйста, на концерт! Я буду очень стараться.

– Ну ладно, – махнула рукой она и выудила из пакета заветный бант: – Держи.

Вне себя от счастья, я поблагодарила ее и поскакала одеваться. Я все же покрасуюсь с синим бантом на шее! Вопрос неважных вокальных данных меня волновал мало.

Я благополучно выступила в белой блузке и пресловутом банте, вряд ли испортив своим неидеальным пением общее звучание, но зато очень порадовав пришедшую на концерт маму. А злосчастный бант постигла печальная участь: гладя его перед тем, как вернуть в школу, мама поставила утюг на слишком большую мощность и сожгла его. Мы аккуратно обрезали обгоревший край и смотали бант так, чтобы ничего не было заметно. Я страшно переживала, но учительница собрала их не глядя, спася меня от позора.

Так ни шатко ни валко я отучилась в музыкалке целых четыре года. В последний год моего посещения этого заведения мама поставила условие:

– Если экзамен по специальности в конце года сдашь на три, я тебя из музыкальной школы забираю. Какой смысл время терять, раз ты все равно заниматься не хочешь?

Заниматься я и правда не особенно хотела, но бросать школу – тоже. Я не поверила маминым угрозам и продолжила учиться в прежнем режиме, закономерно сдала экзамен по специальности на трояк и убедилась, что она вовсе не шутила! После состоявшегося скандала я в одиночестве гуляла во дворе и никак не могла понять – неужели я больше в музыкалку не пойду? А ведь совсем недавно мы с мамой покупали ноты…

Только одно воспоминание грело мое сердце – мальчишка, ходивший со мной в один класс на сольфеджио. Ни он, ни я не блистали идеальным музыкальным слухом, и мы, троечники, интуитивно старались убраться подальше от учительского пианино – за последний стол у шкафа. Так как сидеть мальчику с девочкой было некомильфо, опоздавшему приходилось устраиваться где-нибудь в другом месте.

У мальчишки имелось преимущество – в этом же кабинете он занимался специальностью, и опередить его в тот день было невозможно. Когда являлась я, он уже победно восседал за последним столом и с вызовом смотрел на меня оттуда. Отыгрывалась я на втором уроке сольфеджио в неделю – специально являлась пораньше, чтобы занять заветное место, и тогда наступала моя очередь торжествовать.

Однако сидеть за последним столом было так удобно, что вскоре мы с ним плюнули на школьные условности и садились рядом с тем, кто пришел раньше, вызывая удивленные взгляды и перешептывания девчонок. До обвинений во влюбленности дело не дошло, но повод для сплетен мы подарили серьезный, хотя все наше общение сводилось к списыванию во время музыкальных диктантов. Но ни он, ни я толком не умели их писать, поэтому мы просто копировали друг у друга ошибки, за что нас потом здорово ругала учительница…

Вот такой у меня был не самый удачный опыт приобщения к музыкальному искусству. Видимо, в глубине души я чувствовала некоторую неудовлетворенность, поэтому и предложила Ленке посетить прослушивание – естественно, в порядке прикола. Представить себе, что кто-то из нашей школы явится записываться в хор добровольно и на полном серьезе, я не могла.

Однако когда мы после уроков заявились в актовый зал, я была неприятно удивлена. На первом ряду сидел народ – конечно, одни девчонки, – но никто и не думал прикалываться: все послушно подходили по очереди к тетеньке за роялем и пропевали сыгранные ею ноты и их сочетания. Мы устроились подальше от сцены, поближе к выходу, чтобы в случае опасности быстро убежать. Я чувствовала себя явно не в своей тарелке. Куда я попала? Сейчас меня и отсюда вышибут с позором…

– Может, пойдем? – шепотом предложила я, но было уже поздно – тетя нас заметила.

– Девочки в последнем ряду, – позвала она. – Хватит прятаться, идите сюда!

Мы нехотя подошли ближе. Ленка поднялась на сцену, непринужденно встала у рояля и блестяще исполнила все, что сыграла ей тетя.

– Хорошо, – похвалила та. – Кто у нас еще остался?

Поняв, что не осталось никого, кроме меня, я, как на заклание, побрела к роялю. Первая же спетая мною нота показала – чуда не произошло, за прошедшие после музыкалки несколько лет я так и не научилась петь. Голос дрожал, и даже мне было слышно, что я безбожно фальшивлю.

– Неплохо, – уныло сказала тетя тоном, явно говорившим об обратном. – Ну что ж, один голос мне очень понравился, – она кивнула на Ленку. – А в целом молодцы, я никого отсеивать не буду, беру всех.

И тут от входа в актовый зал раздался мальчишеский голос:

– Я не опоздал?

– О, хоть один юноша появился! – обрадовалась хоровичка. – Пожалуйста, проходите, молодой человек!

– А с нами она по-простому, на «ты», – шепотом поделилась я с Ленкой.

Та только фыркнула.

– Сейчас наконец поприкалываемся! – я потерла ладони. – Представляешь, как он сейчас будет распеваться?

Но меня ждал облом.

– Правда, прослушивание уже окончено, – продолжала щебетать тетя за роялем, – но я и так верю, что у вас прекрасный голос и слух, иначе вы бы сюда не пришли!

– С какой стати? – громко возмутилась я, но Ленка толкнула меня локтем в бок, и я замолчала.

– Ты это слышала? – тихо осведомилась я и передразнила хоровичку: – «И так прекрасный голос!» А если ему медведь на ухо наступил?

– Зачем бы ему тогда приходить? – резонно спросила подруга.

– По глупости или по приколу.

«Как я», – хотела добавить я, но вовремя умолкла.

– Дураком он не выглядит, – присмотрелась к парню Ленка. – Значит, или раньше музыкой занимался, или просто в себе уверен.