— Давненько.

— Никогда. Так что стой тут. Если она увидит тебя, я проведу остаток вечера в угрызениях совести.

Патч открыл бумажник и достал двадцатку:

— Оставь ей хорошие чаевые.

Настала моя очередь удивляться:

— Хочешь искупить вину за все разы, когда брал еду бесплатно?

— Когда я заплатил в последний раз, она побежала за мной и засунула деньги мне в карман. Мне бы не хотелось, чтобы меня в очередной раз трогали руками…

Звучало не очень правдоподобно, но, зная Патча, я была склонна предположить, что так и было.

Вокруг ларька с гамбургерами петляла очередь; конец ее упирался аж в карусель. Оценив длину очереди, я прикинула, что ждать придется никак не меньше пятнадцати минут. Одна палатка с гамбургерами на весь пляж. Как-то совсем не по-американски.

Через несколько минут томительного ожидания, наверное, в десятый раз оглядываясь по сторонам, я заметила Марси Миллар, стоящую в паре человек за мной.

Мы с Марси вместе ходили в школу еще с начальных классов, и за эти одиннадцать лет я видела ее часто. Слишком часто. Из-за нее вся школа знала в подробностях, какое нижнее белье я ношу. В старших классах Марси не раз воровала мой лифчик из шкафчика в раздевалке и прикалывала к доске объявлений около канцелярии, а иногда она подходила к делу творчески и использовала его в качестве украшения кафетерия, наполнив обе мои А-чашечки ванильным пудингом и сервировав консервированными вишенками. Шикарно, я знаю.

Юбки Марси были на два размера меньше и минимум на пять сантиметров короче, чем следовало бы. У нее были пшеничного цвета волосы, и фигура, похожая на фруктовый лед на палочке: поверни ее боком — и она практически исчезала. Если бы существовала на свете доска, на которой велся бы счет наших с Марси побед и поражений, у нее было бы как минимум вдвое больше очков, чем у меня.

— Привет. — Мы нечаянно столкнулись взглядами, и пришлось хотя бы поздороваться.

— Привет, — процедила она в ответ, старательно изображая вежливость.

Марси на Дельфик-Бич — все равно что иллюстрация к игре «Что лишнее на картинке». Отец Марси владел автосалоном «Тойота» в Колдуотере, ее семья жила в роскошном доме на склоне холма, и Миллары гордились тем, что они, единственные из жителей Колдуотера, являются членами престижного яхт-клуба «Харрасикет». В этот самый момент родители Марси, скорее всего, были во Фрипорте, участвуя в регате или заказывая лососину.

По контрасту Дельфик-Бич казался практически трущобами. Мысль о яхт-клубе здесь была нелепа. Единственным рестораном здесь был вот этот перекрашенный ларек с гамбургерами с кетчупом и горчицей на выбор. В хороший день можно было даже получить картошку фри. Все развлечения сводились к шумным игровым автоматам и электрическим машинкам, а после захода солнца на стоянке выбор определенного вида порошков и таблеток был больше, чем любой аптечный ассортимент.

Мистер и Миссис Миллар точно не хотели бы, чтобы их дочь отравляла себя подобной атмосферой.

— А еще медленнее мы можем двигаться, люди? — воззвала Марси к очереди. — Некоторые с голоду умирают тут, сзади.

— Там за прилавком всего один человек работает, — сказала я ей.

— И? Могли бы нанять еще людей. Спрос и предложение.

Вообще-то если судить по оценкам, Марси была последней, кому стоило разглагольствовать об экономике.

Десять минут спустя я стояла уже настолько близко к ларьку, что даже могла прочитать слово «Горчица», накорябанное черным маркером на желтой бутылке. За моей спиной Марси нетерпеливо переступала с ноги на ногу и раздраженно вздыхала.

— Я ужасно голодна. Голодна с большой буквы Г, — пожаловалась она.

Парень передо мной расплатился и унес свою еду.

— Чизбургер и колу, пожалуйста, — попросила я и, пока девушка готовила мой заказ, повернулась к Марси: — Итак. Ты с кем здесь?

На самом деле мне было абсолютно все равно, с кем она пришла — у нас даже не было общих друзей. Просто вежливость не позволяла мне больше молчать. Кроме того, Марси уже несколько недель не делала ничего, очевидно, грубого в отношении меня. И мы провели в относительном покое последние пятнадцать минут. Может, это было начало перемирия. Дела давно минувших дней и все такое.

Она зевнула, как будто говорить со мной было скучнее, чем ждать в очереди, глядя людям в затылки.

— Без обид, но я не в настроении болтать. По ощущениям я стою в очереди уже пять часов, дожидаясь обслуживания некомпетентной и ленивой девушки, которая, очевидно, не может готовить два гамбургера одновременно.

Девушка за прилавком низко опустила голову, вынимая полуфабрикаты гамбургеров из вощеной бумаги, но я знала, что она все слышала. Наверняка она ненавидела свою работу. Наверняка незаметно плевала в котлеты, когда поворачивалась спиной. И я бы не удивилась, узнав, что после смены она сидела в машине и плакала.

— Разве твой папа одобряет, что ты тусуешься на Дельфик-Бич? — спросила я Марси, слегка прищурясь. — Это ведь может подмочить безупречную репутацию семьи Миллар. Особенно теперь, когда твоего папу приняли в яхт-клуб «Харрасикет».

Лицо Марси застыло.

— А я удивлена, что твой папа позволяет тебе тусоваться здесь. Хотя… погоди… А, точно! Он же умер, — процедила она.

Моей первой реакцией был шок. Второй — возмущение ее жестокостью. Я задохнулась от гнева.

— А что такого? — заявила она, дернув плечом. — Он же мертв. Это факт. Хочешь, чтобы я перевирала факты?

— Да что я тебе такого сделала?

— Родилась.

Ее безжалостность потрясла меня до глубины души, настолько, что я даже не нашлась что ответить. Я схватила свой чизбургер с колой со стойки, оставив вместо них двадцатку. Я очень хотела скорее вернуться к Патчу, но все это должно было остаться между мной и Марси. Если я вернусь сейчас, один взгляд на мое лицо скажет Патчу, что что-то не так. Мне не хотелось втягивать его в это.

Я решила немного побыть в одиночестве, чтобы собраться, нашла скамейку неподалеку и села, стараясь держать спину прямо и не позволить Марси окончательно испортить вечер. Нельзя доставить ей удовольствие и показать, что она загнала меня в маленькую черную дыру жалости к себе.

Я откусила кусок чизбургера, но во рту остался неприятный привкус. Мертвечина — вот единственная мысль, которая билась у меня в голове. Мертвые коровы. Мой мертвый отец.

Я выкинула чизбургер в мусорку и пошла дальше к кабинкам туалета, чувствуя, как слезы душат меня. Обхватив себя руками за плечи, я поспешила к кабинкам, установленным на краю парковки, надеясь добежать туда, пока эти слезы не хлынули у меня из глаз у всех на виду. В женский туалет стояла вечная очередь, но я протиснулась сквозь толпу и встала перед почерневшим от старости и влаги зеркалом. Даже в этом полумраке было видно, что глаза у меня красные и блестят от слез. Я намочила бумажное полотенце и прижала к глазам. Что такое с этой Марси? Чем я умудрилась так насолить ей?