Был потоплен один из лучших мониторов, гордость турецкого флота – «Сейфи». Александр II приказал передать кормовой флаг монитора в Морской корпус (военно-морское училище). Пусть этот подвиг послужит развитию и укреплению в молодом поколении будущих моряков геройского духа, которым всегда отличался наш флот, отметил он в поздравительной телеграмме.

Через несколько дней в ставку прибыл и Александр II. Император успешной атаке под Браиловом обрадовался несказанно: ведь это был первый крупный успех в только что начавшейся войне. «Сердце моё радуется за наших молодцов-моряков», – телеграфировал император генерал-адмиралу великому князю Константину в Санкт-Петербург. Дубасова с Шестаковым Александр II награждал самолично. Вручив Георгиевские кресты, обнял их и сказал:

– Я горжусь вами и в лице вашем – всем моим флотом!

Это были первые георгиевские награждения в только ещё разгоравшейся трудной и кровопролитной войне. Не были оставлены наградами и рядовые участники той исторической атаки. Георгиевскими кавалерами стали: минёр Василий Стёпин и машинный унтер-офицер Гусев, кочегар Кичаковский и машинист Иван Иванов.

Имя героев Дуная было в те дни на устах каждого россиянина. Много лет спустя известный кораблестроитель и академик А. Н. Крылов напишет: «Подвиг лейтенантов Дубасова и Шестакова заставил всех мальчишек мечтать о морской службе… Я заявил отцу: „Отдай меня в Морское училище…“»

По всей России распевали кем-то сочинённые куплеты:

Героев дух над нами веет,

Благословляет нас и греет

И в боевых деяньях зреет

Лихая партия «орлов»!

И вновь сердца у нас трепещут,

И через край в нас радость хлещет,

И вновь героям рукоплещут!

Дубасов, Скрыдлов, Шестаков!

Все имена нам дорогие,

В скрижали флота золотые

Внесли вы подвиги лихие,

Как ваши деды и отцы!

Война между тем продолжалась. И несмотря на то что фронт ушёл уже далеко за Дунай, забот у моряков хватало. В низовьях реки ещё базировались турецкие броненосцы, грозя набегами переправам российских войск. Постепенно, шаг за шагом, их оттесняли минными полями всё дальше и дальше. То и дело происходили яростные схватки – турки сопротивлялись отчаянно. И снова впереди под пулями был Фёдор Дубасов. Снова, день за днём, выводил он в бой минные катера, подтверждая репутацию бесстрашного. Наградой за дерзкие рейды была ему георгиевская сабля с лаконичной надписью «За храбрость» да звание флигель-адъютанта императора с золотым аксельбантом на грудь.

Несмотря на напряжённую боевую деятельность, Дубасова по распоряжению великого князя определили ещё и к… преподавательской работе. В перерывах между боями и походами герой Дуная читал лекции в Кишинёвском минном классе, обучая слушателей обращаться с зарядами и минами.

Уже после окончания войны в 1879 году Дубасов был назначен командиром отряда мелких судов, с поручением устроить минные заграждения на реках Дунай и Серет. За успешное выполнение этого задания был награждён орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами. За время минных постановок не раз приходилось вступать в перестрелки с многочисленными бандами башибузуков, так что работа была по-настоящему боевая и лихая.

А затем Дубасову, неожиданно для него, пришлось принять участие в судебном процессе по делу о яхте «Ливадия». Дело в том, что, совершая переход из Севастополя в Николаев, огромная царская яхта, несмотря на хорошую погоду, села на скалы у Тарханкутского маяка. «Ливадию» спасали всем Черноморским флотом, но снять её так и не удалось: ветер и волны в несколько дней разбили её окончательно.

В качестве эксперта на судебное заседание, проходившее в апреле 1879 года в Николаеве, был приглашён и Дубасов, находившийся в тот момент в городе в ожидании нового назначения.

В Париже в те дни уже полным ходом шли мирные переговоры, и всем было очевидно, что главном итогом Парижского мира станет отмена позорных статей о запрещении России иметь военный флот на Чёрном море. Предстояло скорое возрождение Черноморского флота. Принять участие в столь важном для Отечества деле желали многие молодые и энергичные офицеры. Желал этого и Дубасов, а потому приглашение экспертом воспринял как начало своей службы на Чёрном море.

Председательствовавший на суде вице-адмирал Кушакович дал совет молодому офицеру:

– Дело здесь, Федя, ясное, так что говори более фразами общими. Яхты уже не вернуть, а людей мытарить нам нечего. Посияй на трибунке орденами, да и садись на своё место!

Но дунайский герой просто «сиять орденами» не пожелал. Тщательно изучив все обстоятельства дела, Дубасов в своей речи был беспощаден.

– Я считаю, с бумагами всеми по делу ознакомившись, что виновники аварии – капитан Кроун и его штурман Высота, – заявил он во всеуслышание. – Не менее виновно и Гидрографическое управление, что присылает нам в пользование карты ещё потёмкинской поры. Но главные виновники случившегося – это наши адмиралы, преступная беспечность которых стала причиной гибели судна!

В первом ряду сидевшие адмиралы Аркас, Чихачёв да Руднев аж с мест повскакивали от наглости неслыханной. Едва суд закончился, все они собрались у главного командира Черноморского флота Аркаса.

– Иван Иванович! Подобное поведение просто возмутительно! – наседал на Аркаса контр-адмирал Чихачёв.

– За такие оскорбительства в былые времена на реях вешали! – поддакивал Руднев.

Умный Аркас вздыхал тяжело, бороду обширную поглаживая:

– Всё верно, господа. Но посудите сами: Дубасов этот и кавалер георгиевский и, главное, флигель-адъютант государя. Как нам об его проступке докладывать? Несомненно, пойдут новые разбирательства, на сей раз столичные, и как мы там будем выглядеть, ещё неизвестно. Так что не стоит выносить сор из избы, а строптивца за неимением для него на флоте достойной должности просто выгоним на Балтику. Пусть там разоблачительствами занимается.

На том и порешили.

На этом служба Дубасова на Черноморском флоте, так и не успев начаться, закончилась.

Вернувшись на Балтийский флот, Дубасов получил аудиенцию у Александра II.

– Где хочешь служить? – поинтересовался у своего флигель-адъютанта император. – На фрегаты или корветы плаваний заграничных?

Ответ лейтенанта был предельно лаконичен:

– На миноносках!

Александр разочарованно пожал плечами:

– Ну что ж, Фёдор, миноноски так миноноски.

В ту пору дело миноносное было новое, а потому многим непонятное. Шли туда ребята лихие, кому сам чёрт не брат. Почти каждую кампанию миноноски и на камни выскакивали, и в штормах гибли, и от аварий многочисленных. Многие из матросов, приходившие служить на миноноски, боялись своих судов что чёрт ладана. Да и за что любить эти вечно заливаемые волнами корытца, где нет никогда ни места сухого, ни пищи горячей? Был случай, когда, испугавшись манёвра вблизи большого корабля, часть команды бросилась с миноноски за борт и погибла. В другой раз, напуганные ударившим из лопнувшей трубы паром, выбросились за борт кочегары… И всё же миноноски плавали, являя собой достаточно грозную силу, а племя лихих миноносных моряков росло и множилось год от года.