У Морин, его дочери, были длинные темно-рыжие волосы и бледная чистая кожа. Та красота, от которой в любой другой вечер на Тима напала бы застенчивость.

Джулия Саттер обернулась и – наконец-то! – окликнула Хамнера.

– Что вы хотели сказать, Тимми?

Его улыбка несколько угасла.

– Да! – Он взмахнул телеграммой. – Обсерватория Китт-Пик подтвердила мои наблюдения! Это действительно моя комета, и ей присваивают мое имя!

Морин выгнула брови. Джордж осушил свой бокал и задал очевидный вопрос:

– А кто такой Браун?

Тим пожал плечами. Виски, которое он не успел попробовать, выплеснулось на ковер. Джулия нахмурилась.

– Впервые о нем слышу, – заявил Тим. – Но Международный астрономический союз утверждает, что обнаружил комету одновременно со мной.

– Получается, что вы – владелец половины кометы, – заметил муж Джулии.

Тим искренне расхохотался:

– Джордж, когда вы станете владельцем половины кометы, я куплю у вас те акции, которые вы так упорно пытаетесь мне продать! И целую ночь буду угощать вас за свой счет. – И он залпом расправился с остатками своей выпивки.

Подняв глаза, он обнаружил, что слушатели рассеялись, и направился к барной стойке. Джулия, завладев рукой Джеллисона, начала знакомить его с вновь прибывшими. По пятам за парой следовали помощники сенатора.

– Половина кометы – это очень много, – произнесла Морин. Тим обернулся и обнаружил, что она находится неподалеку. – Как вы вообще смогли разглядеть хоть что-то сквозь смог?

В голосе звучал интерес. И смотрела она с любопытством. Никто не мешал ей уйти вместе с отцом. От виски у Тима потеплело в горле и в желудке. Он принялся рассказывать о своей обсерватории. Ее отделяло от Маунт-Вилсона не так уж много миль, однако она располагалась достаточно глубоко в Лос-Анджелесских горах, чтобы свет Пасадины не мешал наблюдениям. Там Тим держал запасы провизии, а еще в обсерватории работал его ассистент, который месяцами наблюдал за ночным небом. Он следил за уже известными астероидами и за спутниками планет, приучал свои глаза и мозг запомнить назубок все координаты. Он надеялся отыскать световую точку на том участке, где ее быть не должно, обнаружить аномалию, которая…

Глаза Морин уже остекленели.

– Я вам надоел? – спросил Тим.

Она начала извиняться.

– Нет, нет, но просто… так, случайная мысль.

– Знаю. Меня иногда заносит.

Она улыбнулась, покачала головой. Роскошные темно-рыжие волосы всколыхнулись, пустились в пляс.

– Нет, вы меня действительно заинтриговали. Отец – член подкомиссии по финансированию науки и астронавтики. Он любит отвлеченные научные исследования, и это мне передалось от него. А вы – человек, который знает, чего хочет, и нашли то, что искали. Мало о ком можно сказать то же самое. – Девушка внезапно посерьезнела.

Тим смущенно ухмыльнулся:

– Исполнить на бис?

– А что вы будете делать, если высадитесь на Луне и вдруг выяснится, что на Земле закрыли программу космических исследований?

– Хмм… Я слышал, конечно, что у астронавтов бывают некоторые трудности…

– Пусть вас это не беспокоит, – сказала Морин. – Вы сегодня на Луне – наслаждайтесь.

Очищая город от смога, в холмах Лос-Анджелеса дул сухой и горячий ветер, который прозвали Санта-Ана. В рано наступивших сумерках танцевали огни уличных фонарей. Харви Рэндолл и его жена Лоретта катили в зеленом «Торнадо» с открытыми окнами, наслаждаясь летней погодой в январе. Возле особняка Саттеров автомобиль остановился. Харви передал машину парковщику в красной куртке, подождал, пока Лоретта отрегулирует тщательно отработанную улыбку, после чего супруги вместе поднялись на крыльцо.

В холле они обнаружили целую толпу – обычное дело для вечеринок Беверли-Хиллз. Сотня гостей бродила между столиками, а еще сотня собралась группками. Музыканты в углу наигрывали что-то веселое. Прилипший к микрофону певец продолжал повествовать о состоянии своего corazon[1].

Поздоровавшись с хозяйкой, супруги разделились. Лоретта нашла себе собеседников, а Харви засек самое большое скопление гостей у бара, где и получил любимый двойной джин с тоником.

Вокруг мужчины летали обрывки разговоров.

– …понимаете, мы запрещаем ему ступать на белый ковер, а получилось так, что кот застыл в центре этого ковра, а пес, как часовой, бродил по периметру…

– …и вот в самолете, на сиденье прямо передо мной – прекрасная юная цыпочка. Потрясающая девица, хотя я вижу только ее затылок и волосы. Я начал подумывать, как бы ее снять, а она вдруг оборачивается и говорит: «Дядя Пит! А вы что здесь делаете?

– …парень, это здорово помогает! Когда я звоню и говорю, что я – член комиссии, меня моментально соединяют! С тех пор как мэр меня назначил, ни один клиент не упустил удачный вариант…

Фразы застревали в памяти Харви. Он занимался телевизионной документалистикой и не слушать не мог. Хотя, по правде сказать, ему не хотелось слушать. Окружавшие его люди нравились ему. Иногда он даже не отказался бы проникнуть в мысли говорящих.

Он принялся озираться по сторонам, высматривая жену, но та была слишком мала ростом, чтобы выделяться в толпе. Зато его взгляд наткнулся на высоко взбитую неправдоподобно оранжево-рыжую прическу Бренды Тей, с которой Лоретта болтала как раз перед тем, как Харви направился к бару. Он двинулся к «маяку», лавируя среди косяков выставленных локтей и бокалов, принайтованных к пальцам.

– За двадцать миллиардов баксов мы получили только камни! Чертовы ракеты! Доллары – миллиардами! – утекают, как вода! И зачем мы на них столько тратим, ведь за такие деньжищи могли бы…

– Чушь, – вырвалось у Харви.

Джордж Саттер изумленно обернулся:

– О, Харви… Привет! Вот и с «Шаттлом» то же. Послушай. Баксы спускаются в унитаз…

– Отнюдь, – прервал разглагольствования Джорджа звонкий голос: игнорировать его оказалось невозможно.

Саттер сразу же примолк.

Харви отыскал ее в толпе – эффектную, рыжеволосую, в зеленом вечернем платье с обнаженными плечами. Их глаза встретились. Харви отвел взгляд первым.

– Ваша реплика означает то же, что и «чушь»? – непринужденно спросил он.

– Да, но я более тактична. – Она усмехнулась, и Харви улыбнулся в ответ.

А она тут же бросилась в атаку:

– Мистер Саттер, НАСА потратила деньги, отпущенные на «Аполлон», на оборудование. Мы оплатили исследования, связанные с его производством, но у нас еще кое-что осталось. Знания не спустишь в унитаз. А насчет «Шаттла»… это плата за то, чтобы попасть туда, где мы сможем понять нечто действительно важное, да и плата не столь высока…