В багровых отсветах, бьющего непонятно откуда пламени, Волод видел шестерни, рычаги, противовесы. Машина билась в строгом металлическом ритме. В центре механизма пустое пространство – дверь, приглашающая вырваться из огненного ада. В двери зло поблескивая нижней гранью стремительно двигался остро отточенный, это заметно даже издали, стальной брус. Гильотина.

Волод начинал уже поджариваться. Одежда дымилась. Рвануть вперед? С клацаньем рухнула стальная челюсть. В движении ножа неровные перерывы, подчиненные какой-то сложной закономерности. Позади полыхнуло особенно близко. Волод изучал сцепления шестеренок, рывки рычагов, качания противовесов. Нож должен упасть через два такта. Нет, неправильно, упал через три. Кажется, уже трещат волосы на голове. Через пять тактов, потом через два и через семь – самый большой промежуток (самый большой промежуток между выступами на ходовом колесе). Ну, ошибся или нет? Раз, два…пять. Удар. Правильно! Раз, два. Удар. Теперь вперед!

Волод влетел в дверь и покатился по полу, сбивая язычки пламени с одежды. Успели-таки зацепить.

С этой стороны гильотины оказалось спокойнее. Но недолго – из отверстий в стене у самого пола потекла нефть. Если все это загорится…

Перепрыгивая маслянистые лужи Волод понесся вперед. Узкий лаз в стене. Сюда. Торопясь, срывая ногти о гладкую медную поверхность, Волод пополз по тесной трубе. Снова эти трубы! Черт, какие-то крючки мешаются. Позади стеной ударило пламя. Опять опоздали, господа!

Волод полз в кромешной темноте уже давно. Сколько? Час, день, два. В душной кишке не было времени. Труба шла идеально прямо, по наклонной чуть поднимаясь вверх. Под Володом вдруг оказалось что-то вроде грубой суконной ленты, шириной с тело человека, пропитанной смолой и усаженной многочисленными крючками, загнутыми в сторону его движения. Волод предположил, что это транспортер. Крючки не очень мешали двигаться вперед, но ползти назад абсолютно невозможно – они накрепко вцеплялись в одежду.

Волод полз в состоянии больной полудремы, бездумно, словно выключившись из действительности. Тело еще слушалось его, и он полз, боясь остановиться, боясь, что не сможет сделать больше ни одного движения. Дышать становилось все труднее. Воздух в трубе затхлый, застоявшийся, мертвый. Накатывали приступы дурноты. В какой-то момент Волод ощутил сладковатый смрад разлагающейся плоти. Он чуть не потерял сознание. Вперед, вперед, не останавливаться!

Ужасно неудобно держать голову, нельзя ни поднять, ни отпустить ее. Затекла шея. Медные стены смыкались все плотнее и плотнее. Начинает казаться, что ты заживо замурован в вонючей тесноте бесконечно длинного склепа. Стены давят – невозможно пошевелиться. Вперед, вперед, на грани полного изнеможения.

Внезапно Волода охватило дикое неодолимое желание встать. Встать, выпрямиться в полный рост и бежать, бежать отсюда. Бежать! Голова билась о металл, пальцы царапали влажные стены. Кажется, он грыз стальные крючья. Безумие. Вдруг Волод зримо представил – дернулась смоляная лента, крючья зацепили разбитую плоть. Тело, скрюченное, с выпученными глазами, перекошенным ртом выволокло на свет. Нет, этого не будет. Замереть, напрячь мышцы, так чтобы захрустели суставы. Замереть, остановиться, успокоиться. Это всего лишь паника. Приступ клаустрофобии. Элементарно. Дышать надо глубоко, ртом, чтобы не чувствовать зловоние. Все? Успокоился? Теперь вперед.

Когда кончился лаз, Волод не помнил. Снова он шел по каким-то коридорам во тьме, его ждали еще ловушки, препятствия – Волод проходил их. Иногда он обращался к истинному видению: пустота, камень, холод извилистых коридоров.

Почувствовал – впереди стена. Толкнул дверь. Яркий свет. Опасность! Бросился на пол. Над головой пролетело что-то большое, мягко приземлилось на четыре лапы. Смотрит на него. А он слеп. Слеп ослепленный тусклым светом четырех факелов по углам комнаты. Перед ним пардус – степная тварь, полукошка-полуящер. Быстрая и опасная бестия.

Пардус прыгнул. Волод перекатился в сторону. Приоткрыл глаза. Наконец-то он может видеть. Почти.

Пардус прыгнул. Волод прянул назад. Слишком поздно. Принял удар на грудь, отступил. Поймал зверя за шею, удерживая оскаленную пасть на расстоянии вытянутых рук. Спиной прижался к стене. Тварь, поднявшись на задние лапы, передними рвала незащищенные плечи. Сиреневые зрачки в упор уставились на добычу.

Без оружия человек против пардуса обречен. Смерть? На долгое мгновение наступило шаткое равновесие. Судорога сведенных в отчаянном усилии мышц, во рту вкус крови из прокушенной губы, рычание зверя в лицо, слюна на изогнутых клыках. Вдруг Волод отчетливо ощутил какую-то фальшь, нереальность происходящего. Запах! Он не чувствует запаха твари. Он даже дыхания ее не чувствует. Когти! У пардуса шесть когтей, а не пять. Волод небрежно оттолкнул от себя разъяренную кошку. Сто килограммов ярости, стальных когтей и зубов отлетело от Волода, опрокинувшись через спину, как месячный котенок.

Пардус прыгнул. Волод ткнул кулаком летящую на него смерть. Кулак вошел в голову твари, почти не ощутив сопротивления. Во все стороны брызнули осколки черепа, из-под размозженной кости показался дрожащий как студень мозг.

Зверь издох. Волод поднес к глазам руку. Абсолютно чистая. Пнул запрокинувшуюся, разбитую голову хищника. Она оторвалась от туши, долетела до стены, ударилась о нее и запрыгала по комнате как каучуковый мячик. Волод криво усмехнулся – ну-ка… Мячик превратился в помоечного зяблика. Зяблик чирикнул что-то и пропал.

Волод засмеялся. Зеленый ворох! Отцы Основатели! Морок подпустили! Глюки! Ха-ха-ха! Волод смеялся: приседал, хлопал себя по коленям, закатывался, хохотал. В этом смехе было освобождение, великое полное освобождение. Нет больше бесконечных коридоров, нет избитого, измотанного тела, нет страха, нет усталости. Глюки!

Волод побежал прямо через стену. Теперь он упивался свободой, свободой и всемогуществом иллюзии. Он перепрыгивал пропасти, убивал чудовищ, падал в бездну, горел, тонул. Он летал. Он трогал звезды. Какой сладкий сон!

Ну, все – хватит! Хватит, наставнички Архитекторы – надоело! Не хотите добром выпустить из морока, так я сам выйду.

Замер, застыл ледяным осколком посреди мироздания. Страшным усилием провернул Вселенную вокруг себя, свивая в спираль. Бросил ее сквозь себя, растворил в себе, растворился в ней. Еще дикое усилие, неудержимый порыв куда-то вовне. Рвутся невидимые путы. В голове, словно, что-то скрипнуло, провернулось с обжигающей болью. Вселенная? Опять вспышка света. Опять тьма. Момент беспамятства.

Волод проснулся.

Он лежал обнаженный на жестком холодном ложе. Все тело ломило. Болело все, каждая клеточка вопила от усталости, боли, от возмущения подобным издевательством над организмом. Волод приподнял голову. Полумрак, как прохладный бальзам лег на воспаленные, измотанные светом и тьмой глаза.

Сел, оглядел руки, ноги, плечи. Синяки, царапины, ссадины, ногти изломаны, кожа на пальцах содрана. Плечи покрыты сетью рваных шрамов. Кугуар? Или просто стигматы? Скинул ноги с ложа. Поднялся, с натугой выпрямляя спину. Шагнул к двери. Споткнулся обо что-то на полу, до крови рассадив босой палец. Посмотрел. Грубая суконная лента, шириной с тело человека, пропитанная смолой и усаженная многочисленными крючками. Перешагнув транспортер, Волод вышел из комнаты.