– Хочешь, все будет хорошо? – улыбнулся рыжий. – Хочешь?

– Хочу, – прошептала девочка.

– Тогда ты должна пойти со мной, – еще шире осклабился клоун. – Будем много играть, вкусно есть… И карусельки! Обещаю…

Девочка колебалась, страдания отца и брата словно передались ей. И мать… почему она не двигается?

– Решайся, – мягко проговорил клоун. – Пойдешь со мной – и с твоими родными ничего не будет. Я хорошо отношусь к мутантам, не трогаю их, если они не трогают меня. А твой братик – мутант. А его и твои родители виноваты в этом. И только ты можешь спасти их. Решайся, принцесса!

Переполненная ужасом Катя просто кивнула. Она не могла выдавить из себя ни слова. Со страхом протянула руку рыжему клоуну, он крепко сжал маленькую ладонь и потащил девочку за собой, кивнув сопровождавшим его мужчинам.

Не успели Катя и рыжий миновать поворот дороги, как раздались два выстрела. Девочка вздрогнула всем телом, бросилась назад, но ее крепко держал клоун. Он схватил ребенка за шкирку и, словно пушинку, прижал к груди.

– Все хорошо, деточка. Все хорошо. Мы идем туда, где много таких же детей, есть игрушки и красный-красный змей. Тебе не место с мутантами.

Но Катя лишь выла на одной высокой ноте и вырывалась. Ей все равно было, кто ее родители и братик. Она хотела к ним. Слезы душили не меньше огромных рук страшного клоуна. И вскоре Катю утащила с собой тьма. В беспросветный, но облегчающий страдания глубокий обморок.

Пошел снег – плохо! По грязи трудно дотащить тушу мутанта до села, но делать нечего: жены и дети нуждаются в еде, а поиск другой добычи поближе займет лишнее время. Семья будет голодать! Ну, ничего, как-нибудь дотащат. И дочка поможет, если что. Девице пятнадцать, но она уже не по годам рослая и крепкая: яростный мир вокруг не дает быть юным и нежным долго. Закаляет, и если ты не инвалид, то просто обязан стать сильным. Вот и Саша у него уродилась – кровь с молоком и, с десяти лет помогая отцу на охоте, окрепла и могла бы дать фору любому пацану своего возраста или старше. Правда, если б они еще были, эти пацаны, а то километров на «дцать» не то, что пареньков, вообще людей не увидишь. Заскочил летом путешественник, врач не врач, а только жизнь ему пришлось спасать его бабам. Благо ивановские шершни – те еще антидоты, да и похлеще адреналина любого будут. В общем, за последние десять лет это был первый живой представитель рода человеческого в их общине. Потом ушел по каким-то своим непонятным делам куда-то в сторону Москвы. А и леший с ним! Меньше народа – больше, как говорится, кислорода, да и своих кормить надо… а не пришлых.

Михаил Семенович Прохоров, известный всем в семействе как Отец, раздвинул кусты, за которыми прятался. Ну, где же Алекса? Она должна обойти небольшой пруд и из кустов с той стороны начать кидать в воду палки и камни. Напуганный таким образом мутант выскочит из воды и, надо думать, направится в сторону охотника. Тут-то его Семеныч и грохнет… Еще ни одна тварь не убежала, способ охоты на эту амфибию уже давно освоен. За зиму у уцелевших вылуплялось потомство, которого хватало потом на все лето. Зимой, конечно же, водоем замерзал, и приходилось другими средствами искать пропитание. Но пока лед не сковал пруд, этот вид мутантов давал, по сути, деликатесное мясо на стол Отца, и семья питалась, как раньше не ели и в лучших домах Парижа. Таких лягушек у них точно не водилось. Раньше и свиней-то таких размеров не было. А тут… амфибия скорее пришлая, ведь радиации в этом районе нет. Может, и была, но развеялась со временем ветром и дождями. Да и первые десять лет Михаил не замечал присутствия голиафа в этом пруду. А вот откуда сей экземпляр «приквакал», поди разбери.

Прохоров занервничал, сжимая цевье охотничьего ружья MP-94, патроны к которому делал сам, благо отец и дед еще во времена СССР были заядлыми охотниками и впоследствии научили сына этому ремеслу. Дома же еще от довоенной жизни в избытке остались все ингредиенты для производства патронов. Что ни говори, а его семейство всегда отличалось запасливостью, и это после Катастрофы очень пригодилось. Многие бежали в поисках лучшего места, не понимая, что земля, не зараженная радиацией, – уже подарок в нынешних условиях, а он вот остался и приспособился, к нему девоньки неплохие прибились, хозяйственные. Ну и что, что много их на одного, но ведь как-то и с ними справлялся, и дети голодными не оставались.

С той стороны донесся визг. Александра! Сердце екнуло в груди: случилось что-то из ряда вон выходящее. Не раздумывая, Прохоров побежал на другой берег пруда. Приходилось нелегко, густой кустарник цеплялся за одежду – местами порванный ватник и заскорузлые, засаленные ватные штаны. Ноги в теплых армейских берцах спотыкались о корни.

Выверенный план по ловле лягух все-таки дал сбой. Надо потом подумать, что улучшить в тактике охоты, а сейчас нужно поторопиться. Огромные, в половину человеческого роста жабы были способны на многое. Широкая пасть, полная мелких зубов, перемалывала даже древесину, а как-то раз на глазах Михаила тварь утащила под воду огромного серого пса, предварительно выдавив из него жизнь мощным ртом, при этом смачно причмокивая. Видимо, поэтому серые твари семейства собачьих и покинули эту местность.

– Ах, ты… Курица недожаренная! – воскликнул охотник, уворачиваясь от языка, выпущенного в его сторону мутантом. Липкий розовый язык длиной три метра пролетел в считанных миллиметрах от лица и грохнулся в ствол березы, охватив ее студенистой массой. Пока тварь втягивала язык обратно, Михаил кувырнулся, раздирая одежду о жесткие ветки ивняка, развернулся и всадил лягухе дробью с обоих стволов по очереди. Тварь накренилась набок, закатив глаза и так и не собрав язык в пасть. Он желейной массой растекся по земле, словно розовый слизняк.

Мужчина поднялся с колен, переломил ствол MP-94, достал патроны и дослал два в ствол, затем резко защелкнул ружье. И все это на ходу. Многие часы охоты натренировали тело, давно сделали движения Михаила автоматическими. Но сейчас он все равно торопился, в спешке чуть не споткнулся о корень, ведь на кону стояла жизнь дочери. А он очень любил свою семью. Всех трех жен и семерых детей, в том числе и немощного Алешку, который был старше Александры на два года, но ни телосложением, ни умом не блистал, а скорее, и вовсе был лишен последнего. Юродивый, безобидный идиот, никакой пользы не приносивший, но никому и не мешавший, и то ладно.

Алекса вновь закричала. Уже сильней и дольше. В голосе прорезались истеричные нотки, видимо, организм устал сопротивляться.

– Держись, дочь! – тихо бормотал охотник в бороду, уверенно преодолевая препятствие за препятствием. И вот сквозь ветки ивняка увидел серо-зеленую тушу лягухи. И не одну! Первая тварь схватила языком девчушку, которая изо всех сил держалась руками и ногами за тонкую березу. А второй мутант как раз подпрыгнул ближе и уже раскрывал пасть, чтобы тоже «склеить» жертву.

Тут Михаил и выскочил из кустов.

– Эй, прынцессы! Мать вашу! – рявкнул он.

Одна тварь, резко подпрыгнув, развернулась и выпустила приготовленный язык в мужчину. Но тот, зная повадки этих существ, уже перекатывался по притоптанной лягушачьими лапами земле. Прыжок, группировка, кувырок и выход в стойку на одном колене. Выстрел. Тварь еще жива и собирает язык. Второй выстрел – снизу вверх, в подбородок, чтобы точно повредить мозг.