– Круто!

Старику Женькина любознательность явно нравилась. Он улыбался и назвал все вокруг, пока Женька не почувствовал: ещё немного – и голова взорвётся. Осел на какой-то тюк, потирая виски, а потом удивленно повертел "сломанной" рукой. Работает ведь, чудеса! Все же он в раю. Старик поглядел на его восторженное лицо и фыркнул.

К чуму, то есть, к гэру вприпрыжку подбежала смуглая узкоглазая девчонка лет восьми. На ней была красная рубаха с жёлтым поясом, из-под которой выглядывали пыльные босые ноги. Чёрные волосы девочки были заплетены в две косы и перевязаны кожаными шнурками с монетками на них. На лбу – расшитая бисером лента. Явно не простая девочка, дочь какого-то начальника. Девочка поставила на землю горшок, который принесла, и затрещала так быстро, что Женька только заморгал. Не ребёнок – сорока какая-то! Дед что-то тихо ей отвечал. Девочка спрашивала, лукаво поглядывая на Женьку. Дед сердился и махал руками, под конец и вовсе топнул ногой. Девчонка нисколько не испугалась, засмеялась только и убежала, а шаман взял горшок, заглянул внутрь и заулыбался. В горшке оказался плов, только не такой, как привык Женька. Сладкий. То есть мясо там тоже было, но и ягоды какие-то типа изюма ещё. Просто потрясающе вкусно. Женька мгновенно свою порцию проглотил и уставился на деда так жалобно, что тот усмехнулся и подвинул к нему весь горшок. Женька не ломался, сожрал все, да еще пальцем протёр.

К вечеру, почти на закате, снаружи раздался топот копыт и гортанные крики. Старик успокаивающе махнул рукой – свои, стало быть. Полог отодвинулся, в шатер вошёл мужчина, некрупный, среднего роста. Узкие глаза, смуглое молодое лицо, красная туника с жёлтым поясом, бритые виски и черные волосы, завязанные хвостом на затылке.

У Женьки засвербело в затылке. Опасность! То, что перед ним кто-то вроде Углического, понятно сразу. Местный авторитет. Руки по локоть в крови. Держится по-хозяйски, но не выпендривается. Этакий ласковый убийца.

Ласковый убийца что-то сказал деду, показывая на Женьку рукой.

– Рюс, – ответил дед. – Дженай. Хуу (*мальчик).

– Рюс? – удивился мужчина и присел рядом с Женькой на корточки.

Протянул руку. Женька отпрянул. Мужчина засмеялся, показывая крупные белые зубы, а потом все равно дотронулся до коротко стриженных светло-русых волос. Приподнял подбородок, попытался раздвинуть губы. Женька натурально оскалился, зарычал, как волчонок. Мужчина снова расхохотался, хлопая себя ладонями по коленям.

– Йох, – сказал он. – Чонын сэтэл!

Встал, посмотрел на мальчика сверху вниз и что-то сказал деду.

Тот всплеснул руками, затараторил сердито, потом жестом велел Женьке встать и задрать рубаху. Мальчик осторожно приподнял ветхую ткань, обнажая впалый живот и повязку на боку. Старик быстро снял полосы ткани. Рана на боку уже зарубцевалась, и ткань вокруг неё хоть и была красная, зашитая грубыми нитками, но особо опасной не выглядела. Гной не сочился. И вообще, казалось, что Женьку ткнули ножом не менее недели назад.

– Пей, – сказал Аасор неразумному ребёнку, сидевшему перед ним и отчаянно чесавшемуся. – Будем к духам взывать.

Ребёнок его слов не понимал, но это пока. Внутри Дженая тоже есть дух. И если человека сложно и долго учить новому языку, то духи друг друга понимают без слов. Аасору никогда ещё не приходилось такое колдовство творить, но он был рад, что сможет попробовать. Получится – отлично, нет – баня ещё никому не повредила.

Для того, чтобы сделать все правильно, пришлось звать на помощь воинов. Те прибежали быстро – ещё бы, сам шаман зовёт, да еще просились мыться с ним, но Аасор сказал: "Обряд очищения от злых духов для чужака", и они быстро передумали. Мало ли, каких духов может шаман изгнать из них! Может, дух вожделения к женщине или дух соперничества, или старую ненависть, без которой многие не мыслили жизни. Этак выхолостят тебя, как мерина, и будешь всю жизнь думать только то, что тебе хан прикажет... Больно надо!

Юноши, весело перекрикиваясь и бросая любопытствующие взгляды на забившегося в самую тёмную часть шатра светлоглазого бледного мальчишку, вынесли подушки, одеяла, сундуки, сняли покрывала и рейки пола, занесли и поставили на землю большой котёл, под которым развели огонь. В огонь положили булыжники. Потом старый шаман замахал руками, выгнал всех и плотно завесил вход. Стал кидать в котёл травки и порошки, а затем и раскаленные камни.

У Женьки все плыло перед глазами. В шатре стало очень душно. Резко запахло чем-то сладким. По спине потекли капли пота.

– Раздевайся, – скомандовал старик, и Женька с удивлением осознал, что понимает его.

– Не буду, – сказал он.

– Раздевайся и завернись в полотно, – Аасор кинул Женьке кусок ткани. – Смотреть не буду, но помыться нужно, чтобы выздороветь и смыть прошлое.

– Зачем это? – нахохлился Женька, быстро раздеваясь и заматываясь в простыню наподобие римского патриция. – Меня все устраивает.

– Прошлое не вернуть, ты теперь среди моего народа, среди кохтэ. Будет проще, если ты отпустишь ту жизнь и примешь эту.

– Что мне это даст? – спросил прагматичный Женька, утирая краем простыни пот с лица.

– В тебе дух воина, – голос шамана звучал вокруг мальчишки, он даже не мог понять уже откуда. – Будешь воином. Умеешь что?

– Ножи метать умею, – прошептал Женька, хватаясь за голову, которая кружилась так, что его всего закачало. – Драться умею ножом.

Что-то ещё говорил – много, захлебываясь словами, но вокруг уже была такая тьма, что Женька не понимал, жив он или мертв.

***

Наутро у Женьки болело все тело, а особенно голова. Натуральный Винни Пух – внутри опилки. Он попытался подняться, но не смог: все, на что его хватило – отползти и вывернуть содержимое желудка не на покрывало, где он лежал, а чуть дальше, на землю. Он лежал на боку, неглубоко и часто дыша и пытаясь зубами стереть горечь с языка, и едва не плакал, а старик подошёл к нему и потрогал за обнажённое плечо.

– Ну что, Дженай, – сказал он. – Совсем помираешь или жить будешь?

– Не дождётесь, – прошипел Женька злобно и замер, понимая, что он говорит не по-русски. Всё. Он теперь кохтэ. Капец.

– Эх, волчонок, – засмеялся Аасор, который после вчерашней душегубки чувствовал себя отлично. – Слабый, а огрызается. Ну ты поспи, потом полегчает. Наверное.

Женька зарычал, потом засмеялся, а потом снова потерял сознание.

Позже оказалось, что слова он знает не все. Чужой язык худо-бедно уложился в его голову, как пресловутые опилки, но родным не стал. Иногда он понимал все, что говорит Аасор, иногда натурально зависал, слыша только звуки. Зато бок после "бани" зажил совсем. Дженай уже на следующий день смог выйти наружу, а потом начал помогать шаману по хозяйству: подушки выносил на солнце, посуду мыл в деревянной кадке, пытался стирать одежду, за что получил по рукам.