Изабелла скрепила наспех сделанную прическу гребнем, который достала из кармана, отряхнула юбки и прикрыла манжетами пятна угольной пыли на руках. Чище все равно не будет, решила она и стала спускаться по склону холма к вилле.

Когда-то их дом считался самым красивым в округе. Это было во времена дедушкиной молодости, когда и была построена вилла. Архитектурный шедевр с самыми современными бытовыми удобствами и великолепной мебелью. Бабушка Изабеллы, славившаяся своей красотой, принадлежала к семье Строцци. Она задавала такие пиры, о которых говорили даже во Флоренции.

Но все это осталось в далеком прошлом.

Дедушка и бабушка умерли много лет назад, а при ее отце вилла пришла в запустение. Изабелла слышала, что ее мать, еще одна Строцци, тоже устраивала балы и танцевала при лунном свете со своими флорентийскими друзьями. Но она скончалась при родах, подарив жизнь Изабелле. Отец и без того не любил танцы, да и вообще был равнодушен к еде и празднествам, так что веселью пришел конец. Разумеется, время от времени у них бывали гости – такие же ученые, которые приезжали, чтобы обсудить с отцом философию древних греков или достижения греческих математиков.

Им тоже не было дела до танцев. Равнодушны они были и к искусству, в котором Изабелла находила утешение. Родственники матери тоже не видели смысла поддерживать отношения со стариком, зарывшимся в книгах.

Наконец показался дом, и Изабелла остановилась на краю заросшего сада, чтобы перевести дух. Когда-то стены виллы были окрашены в цвет охры, прекрасно оттенявшийся зелеными ставнями и резными деревянными дверями. Теперь стены выцвели и приобрели оттенок спелого персика, штукатурка местами отвалилась, обнажив каменную кладку, краска на ставнях облупилась. На крыше не хватало черепицы, а сад, в котором любила танцевать мать Изабеллы, превратился в настоящие дебри. Статуи, некогда привезенные из самого Рима, оплетенные виноградными лозами, покосились. Облупившийся Купидон с опущенным луком, улыбающаяся Венера, Нептун, потерявший свой трезубец.

Окна верхнего этажа были темны, но из распахнутых дверей на плиты двора лился золотистый свет. Окна первого этажа были открыты навстречу вечернему бризу; до Изабеллы донеслись смех и болтовня служанок, заканчивавших готовить ужин. На столе, накрытом у старого фонтана, стояли кувшины с вином и глиняные сосуды с оливковым маслом, лежал свежевыпеченный хлеб.

Голоса то повышались, то становились едва слышны, но чем ближе Изабелла подходила к дому, тем отчетливее до нее доносились слова.

– …вот уж не думала, что его богатые родственники вообще помнят о его существовании, – сказала кухарка Флавия. Комментарии других женщин заглушил стук глиняной посуды. – От них ни слуху ни духу вот уже много месяцев.

– А сегодня гонец приехал? – спросила Мена, домоправительница и одновременно горничная Изабеллы.

Гонец? Изабелла замерла, поставив ногу на каменную ступеньку. Флавия была права: они редко получали известия от родственников, да и осталось их не так уж много. Семья отца не отличалась плодовитостью, а кузены матери, Строцци, занимали высокое положение во Флоренции. Изабелла встречалась с ними всего несколько раз и мало что знала о них, за исключением того, что жизнь их протекала в роскоши. Но зачем им потребовалось присылать гонца?

– Я его видел, – сообщил один из слуг. – Важный такой, в синей с бежевым ливрее.

– Это цвета Строцци, – пробормотала Мена. – Что им нужно? Я слышала…

Ее слова потонули в грохоте упавшей миски и яростном лае одной из кухонных собак.

– Проклятие! – выругалась Флавия.

Изабелла оглянулась, словно ожидая увидеть за спиной «важного» гонца, но позади был только пустой сад.

– Синьорина Изабелла! – воскликнула Мена.

Испуганно вздрогнув, Изабелла повернулась к двери и увидела на пороге Мену, держащую в руках огромную миску с вареными овощами.

– Вот и вы наконец. Вы хорошо себя чувствуете?

Изабелла вгляделась в знакомое, покрытое морщинами лицо. В темных глазах Мены промелькнула тревога. Изабелла успокаивающе улыбнулась:

– Я в полном порядке, Мена. Просто немного перегрелась на солнце.

Неодобрительно покачав головой, Мена обошла Изабеллу и поставила миску на стол.

– Вы слишком много времени проводите на солнце, синьорина. Скоро станете чернее мавра!

Изабелла рассмеялась:

– Да какое это имеет значение! Все равно меня никто не видит. К тому же мне для работы нужен свет.

Мена бросила на девушку осуждающий взгляд, но промолчала, только фыркнула. Изабелла с детства знала, что это фырканье означает неодобрение.

– Ступайте принесите суп.

Кивнув, Изабелла поспешила на кухню. С порога ее окатила волна жара от пылавшего в очаге пламени. После прохладного вечернего воздуха духота, царившая на кухне, показалась Изабелле невыносимой. Запах жареных цыплят перемешивался здесь с ароматом специй, вареных овощей, жженого сахара.

Флавия, пухлая, краснощекая женщина, жившая в этом доме с незапамятных времен, помешивала в котле тушеных цыплят, приправленных корицей. Она кивнула в сторону супа, и Изабелла, подхватив горшок, поспешила выбраться из кухни, подальше от обжигающего жара.

Мена задержалась у стола, разливая вино в глиняные кубки.

– Кузина Катерина прислала письмо? – шепотом спросила Изабелла, ставя горшок с супом на стол.

Мена даже не взглянула на нее, просто пожала плечами, сосредоточенно глядя на льющееся вино.

– Письмо пришло, это верно, но откуда мне знать, кто его послал?

– Мена! Скольких Строцци мы знаем? Как ты думаешь, чего она хочет?

Мена поджала губы. Она была крестьянкой, крепкой и выносливой, и всю жизнь прожила на одном месте. Ей мало было известно о том, что творилось во Флоренции, но то немногое, что Мена знала, она не одобряла. «Язычники они там все, глядят на картины с обнаженными богами и богинями, Бога не боятся». Мена фактически заменила Изабелле мать, растила ее с младенчества, но и она не понимала желания Изабеллы изменить свою жизнь.

– Ох, синьорина, – печально вздохнула Мена, – почему бы вам просто не…

– Это мой ужин? – послышался растерянный голос.

Изабелла бросила на Мену вопросительный взгляд, но было очевидно – служанка ничего не знает о таинственном гонце. Все, что она могла, – в очередной раз прочесть Изабелле нотацию: каждый, дескать, должен ценить то место, которое занимает, ибо туда определил его Господь. Все это Изабелла уже слышала, и не раз.

Она обернулась и увидела отца. По своему обыкновению, каждый вечер, как только садилось солнце и в сумерках уже не разглядеть было страниц книги, отец выходил из библиотеки и растерянно бродил вокруг дома в поисках того, кто подскажет, куда идти и что делать. Слуги провожали его к столу, где был накрыт ужин – к тому самому столу, за которым он ужинал каждый вечер.