Что ж, главное я узнала. Мои друзья живы и здоровы. А с остальным я как-нибудь справлюсь.

Теперь надо найти Ринга и Ливентию. Я покинула тренировочный двор, ощущая взгляды, буравящие мне спину.

Но оборачиваться не стала.

В здание гарнизона люди возвращались подавленные и хмурые. Звери, рыча, затолкали всех внутрь и захлопнули дверь.

– Ну вот, еще и прогулки лишились, – проворчал одноглазый февр.

– Ох, лучше помолчите, Вутсон! – в сердцах воскликнула Эмилия Сентвер. – Мне стыдно, что я знаю вас! Кидать камни в безоружную девушку! Нападать толпой! Какой стыд…

– Из-за этой девки я лишился глаза! – заорал парень. Его лицо покраснело и стало выглядеть совсем неприятно. – Мы потеряли друзей и братьев! Едва живы остались! Мы потеряли Двериндариум!

– А вместе с ним – нашу честь, – Эмилия отвернулась. – Вы – легионер, Вутсон. Все мы – легионеры. Кажется, нападение чудовищ лишило кого-то разума! И человечности.

Поджав губы, она гордо удалилась на женскую половину длинного помещения. Оскорбленный Вутсон оглянулся в поисках поддержки, но люди тихо разошлись. Тогда он повернулся к той, кто первой кинула камень, но высокомерный северянин властно сжал плечо сестры и повел ее в тесную уборную – поговорить наедине можно было лишь там. Когда тяжелая дверь захлопнулась, Рейна вывернулась из хватки брата, отошла к ряду каменных умывальников, вздернула подбородок и сложила на груди руки, всем своим видом демонстрируя непокорность.

– Ты меня расстраиваешь, сестра, – негромко сказал Киар.

Рейна задрала подбородок еще выше.

– И что? Я расстраиваю тебя с тех пор, как мы приехали на этот клятый остров! И каждый раз, когда я приближаюсь к этой клятой твари!

– Рейна.

Киар не повысил голос, но девушка ощутила холодок, пробежавший по спине.

– Ты ведешь себя отвратительно. И глупо. Ты забыла, чему нас учили в Ледяной Цитадели? Разум всегда главнее чувств. Врагов надо знать лучше, чем друзей. А чужие знания обращать в свою силу.

Киар отошел к маленькому оконцу, за которым был виден тот самый тренировочный двор.

– Ты позволяешь эмоциям управлять твоими поступками, и это делает тебя слабой. Нас обоих. Вивьен нужна нам. Она сейчас единственное связующее звено. Она нам поможет.

– А может, она нужна не нам, а тебе? – прошипела Рейна, прищурившись. – Не заговаривай мне зубы, брат! Она тебе нравится. С первого взгляда! Я ощутила это, почувствовала! Я видела ваш поцелуй! Она нравится тебе настолько, что ты закрываешь глаза на ее преступление! Это отвратительно. И кто из нас идет на поводу у чувств? Мною управляет ненависть, а что движет тобой, мой снежный лорд?

Рейна сделала шаг к брату, сжимая кулаки. Киар не отвечал, и от этого глаза Рейны стали темно-багровыми, страшными.

– Скажи, что я не права! Скажи!

– Тебя поглотила злость, – бесцветный раздраженно тряхнул головой, отбрасывая за спину волну белоснежных волос. Даже в столь стесненных условиях и без рубиновых украшений он выглядел безупречно. – Это опасный путь, сестра.

Рейна рассмеялась. И насмешливо повела рукой.

– О, Свирепая Вьюга и муж ее Сумрак! О чем ты, брат? Посмотри, где мы! Мы разговариваем в грязной уборной, рядом с чужими испражнениями! Опасный путь? Да мы в полном дерьме, брат! Наследник Колючего Архипелага вынужден делить одну комнату с безродными чужаками! Ниже падать некуда!

– Довольно, – тихо сказал Киар. – Спесь и злоба – плохие друзья, Рейна. Я расстроен. По твоим делам судят обо мне. По моим делам будут судить Север. Ты недостойная дочь Вьюги.

От спокойных слов Рейна побледнела еще сильнее, став воплощением ледяной статуи. Снова сжала кулаки. И разжала беспомощно. Шагнула ближе, заглядывая в алые глаза Киара.

– Недостойная дочь? И плохая сестра, ведь так? Плохая, потому что не могу молчать, видя, что теряю тебя! Киар! Мы ведь всегда были вместе! Мы были единым целым, и лишь по недосмотру Вьюги родились в разных телах. Вместе! С первого вздоха, с первого крика! Спина к спине. Ты помнишь? Две льдинки в одной ладони, два луча на одной снежинке, два белых волка в Ледяной Пустоши… А сейчас? Я теряю тебя. Твои мысли стали иными, я не понимаю их… Мы были отражениями друг друга! Я твое. А ты – мое. Я смотрелась в тебя, словно в лед на Скале Памяти. А сейчас осталась одна.

Рейна невольно коснулась зигзагообразного шрама на своей щеке. Сжала губы и отдернула руку.

– Теперь я одна. И я больше не твое отражение, брат.

Киар несколько мгновений смотрел на ту, с которой разделил утробу матери и жизнь от рождения до этого дня. А потом открыл кран, пуская воду.

– Дай мне осколок, который прячешь в сапоге, Рейна.

Девушка нахмурилась, не понимая. Вздрогнула.

– Нет! Я не хочу! Не смей!

– Ты не можешь мне приказывать, – губы Киара изогнулись в легкой улыбке. – Я твой лорд. И я старше.

– На девять минут, – прошептала бесцветная, доставая осколок стекла и протягивая брату. Снова вздрогнула, когда их пальцы соприкоснулись.

– На вечность, – спокойно сказал Киар.

Потом отвернулся к зеркалу и поднес осколок к лицу.

* * *

Мор топал сзади, царапая когтями каменный пол Вестхольда, шумно выдыхая в мой затылок и едва не бодая головой. Что говорило о чрезвычайной раздраженности хриава, потому что когда хотел, он шел совершенно бесшумно.

Не выдержав, я обернулась.

– Ну не злись, – виновато посмотрела в налитые яростью звериные глаза. Виноватой я себя не чувствовала, по крайней мере за сегодняшнюю выходку. Но Мору об этом знать не обязательно.

Зверь осуждающе рыкнул. Удивительно, но привыкнув к чудовищу, я стала видеть в нем человеческие черты. Узнавать их. Даже в шкуре Мор остался таким же бесхитростным и предсказуемым, каким был в нашем приютском прошлом. От него точно можно не ждать удара в спину или подлости, на любое оскорбление Мор сразу отвечал ударом кулака в нос, но обдурить его было проще простого. Это знали все девчонки приюта. Мор не выносил девчоночьих слез и готов был на все, чтобы их избежать. Я никогда не плакала, но в детстве успешно изображала готовность зарыдать, если того требовали обстоятельства.

Ржавчина и Мор составляли странный тандем, а их дружба удивляла многих. Первый даже в семь лет был мастером интриг и пакостей, а второй отличался преданностью и острым чувством справедливости. Благодаря рыжему провокатору друзья ежедневно влипали в неприятности, и Мор стоически выносил наказания, которые им щедро отвешивали наставники. Правда, потом бил Ржавчину в нос. Тот не обижался.

А теперь оба они чудовища.

Зверь тихо зарычал, облизнул клыки. И снова шумно втянул воздух. Его голодный взгляд прилип к моей треснувшей губе и рукам, измазанным кровью. Снова жадно облизнувшись, хриав придвинулся, низко зарычал.