техника никаких проблем не находила.

— Погодному аналитику погода нужна, которой на корабле нет. Вот организм сам ее придумывает, — пошутила Лео, когда мы вечером шёпотом обсуждали происходящее.

Капитан через мобильное приложение провел опрос на самочувствие среди всего экипажа, и выяснилось, что проблемы есть не только у Ксавье. Из семидесяти восьми членов экспедиции четырнадцать подтвердили, что и у них есть похожие симптомы.

Я скачал журналы предыдущих полетов и внимательно просмотрел записи. Ничего похожего на наш случай не было. Пролистав файлы дважды, я решил спуститься в основную лабораторию. Там собирались показания с зондов, может за прошедшие сутки они что-то накопали.

В лаборатории я нашел глазами Ксавье. Он вяло прокручивал данные по атмосфере Бьенора, собранные предыдущими экспедициями. Пришла мысль, что надо бы его снова отправить в медблок. Пока я раздумывал об этом, мне навстречу вышел Ву Жо.

— Я обработал данные с зондов за все время их работы, но по-прежнему не вижу никаких аномалий. Было подозрение, что короткая фотосферная вспышка пробила нашу противорадиационную защиту. Но датчики зафиксировали бы ее, да и остаточной радиации нет. — Ву кивнул в сторону Ксавье. — А его бы в медблок.

Неожиданно Ксавье странно дернулся, привстал и затравленно огляделся. Мы с Ву восприняли это как команду к действию и двинулись в его сторону. Внезапно он закричал. Громко, пронзительно, как в последний раз. И прямо на наших глазах начал меняться. Стирались черты лица, куда-то исчезала кожа, вместо нее на поверхности оказывались мышцы и кости. Лаборатория наполнилась криками ужаса.

— Не трогай его, — Ву остановил мою руку. — Врача срочно в главную лабораторию, — произнес он уже в коммуникатор.

Мельтешение тела закончилось и Ксавье, точнее то, что от него осталось, мешком осел на пол.

— Разойдитесь все, — к нам пробивались Эванс и капитан.

Я отвернулся. Хотел отойти, но меня схватил за руку Ву Жоу.

— Ты хорошо видел, что происходило, надо все зафиксировать и сверить наши данные, — он кивнул в сторону камеры. — Проговорим между собой под видеозапись, чтобы ничего не упустить.

— Что это? — Акихиро и Виктор замерли у стола.

— Райли, выводите людей из лаборатории, — капитан указал на замерших в ужасе ученых.

Акихиро наклонился над телом.

— В опросе еще несколько человек говорили, что чувствуют себя плохо. Нужно их всех изолировать в медблоке, — я посмотрел на Виктора.

— Да, делайте, — капитан тоже кивнул ему.

Виктор дождался подтверждения от Акихиро и быстро вышел. Акихиро выпрямился.

— Я не знаю, что это, — он кивнул на тело. — И как это.

*

Утром из приложения я узнал, что еще два человека умерли так же, как и Ксавье. Корабль двигался вокруг планеты, но исследованиями больше никто не занимался. Капитан приказал всем находиться в каютах, сделав исключение только для врачебной бригады и пилотов. Медики расположились в медблоке вместе с больными, а мы со вторым пилотом заперлись в рубке.

С Земли по нашей ситуации тоже ничего вразумительного пока не ответили. От безделья я вывел показания всех нательных датчиков членов экспедиции на один экран. Теперь, даже без переклички, мы видели живы люди или нет.

Смерти продолжались. Я поймал себя на том, что довольно истерично прислушиваюсь к своему организму и ищу признаки распада. Именно так мы между собой называли то, что происходило с людьми — распад.

На второй день Акихиро поддался уговорам Виктора. Тот предлагал сделать смесь из психотропных препаратов, хотя внятно объяснить, как они могут помочь в текущей ситуации, не мог. Внезапно от смеси успокоительных больным стало лучше. Галлюцинации практически прекратились, прошла головная боль, хотя в составе смеси не было обезболивающих. Но несмотря на все эти усилия люди продолжали умирать.

Я сидел в рубке, и чтобы занять время прокладывал в симуляторе трассы до Земли, когда включилась общекорабельная связь.

— Коллеги, — голос капитана разносился по всему кораблю, — мы возвращаемся на Землю. Земля согласилась нас принять, причем не просто в отстойнике на орбите, а нам разрешена посадка. На юге Западной Сибири есть научная база, которую для нас сейчас освобождают. Сколько времени мы пробудем в изоляции пока неизвестно. Выпустят нас только по решению специальной комиссии, которая должна будет подтвердить, что мы безопасны для остального населения планеты. Чтобы не провоцировать панику, информация о распаде сейчас закрыта — близким никаких подробностей не сообщаем.

Я посмотрел на симулятор и быстро стер все трассы, чтобы никто не увидел витиеватых маршрутов через половину галактики.

Утром следующего дня ко мне заглянул Виктор.

— Прикинь, Акихиро подобрал дозировки лекарств так, что теперь наш компот из транквилизаторов полностью останавливает распады. Правда успех только после двенадцатой смерти случился, но теперь наши шансы добраться до Земли живыми сильно повысились.

Он показал видео, на котором при начале распада одному из членов экспедиции сделали укол и процесс остановился буквально на глазах. Органы, которые к тому моменту успели сместиться, на место не вернулись, но и дальнейшего развития распада не случилось.

— Как вы догадались, что нужно мешать транквилизаторы? — я удивленно посмотрел на Виктора.

— У меня были кое-какие данные, — он смущенно улыбнулся. — Гипотетические, не точные. Хорошо, что помогли.

Для информирования о состоянии здоровья экипажа сделали отдельный раздел в мобильном приложении, где Акихиро теперь регулярно публиковал новости о распадах и состоянии заболевших. Смесь помогла — смерти прекратились.

Когда корабль вышел на курс, у меня появилось свободное время и мы с Ву Жоу начали делать мониторинг, с помощью которого можно было оперативно отслеживать начало распада у членов экспедиции. Врачи накидали перечень параметров, которые нужно отслеживать. Ву собирался сделать браслет, для отслеживания состояние организма, а на мне была программная часть контроллера.

Через несколько недель все члены экипажа были наряжены в наши браслеты, у каждого с собой был шприц с лекарством, и все знали, что делать, чтобы сохранить жизнь себе или человеку поблизости.

*

Осень. Вот что ждало нас на Земле. Холодный дождь. Опавшая листва. Корпуса старых лабораторий, наскоро отреставрированные к нашему прилету. Парк, утонувший в осени, оплаканный холодным дождем, усыпанный опавшей листвой. А еще нас ждало одиночество. Меня-то уж точно.

— Ты помнишь, о чем мы с тобой договорились? — тяжело спросила Кристина в трубку. — Я не буду больше ждать. У тебя был выбор, ты мог остаться со мной. Понимаешь?

Ее голос до сих пор звучал в моих ушах. И встревоженный голос матери, которая сообщила, что отец попал в больницу с сердечным приступом.

Я тонул в этой осени.

Вместо большого космоса.

Вместо звезд.

Новых открытий.

Вместо романтики новых маршрутов.

У меня была только она, дождливая, хмурая,