Однако стоит отметить, что в среде командного состава существовала и оппозиция подобным взглядам. Высказывались сомнения в успехе, обосновывавшиеся теми соображениями, что в реальных условиях боевых действий будет сложно застать авиацию противника на се аэродромах.

Считалось, что подобная задача не может быть выполнена за один вылет, «…что потребует ряда повторных ударов, которые будут проводиться после обнаружения основных районов базирования авиации противника». При этом будет утерян элемент внезапности, что определенно вызовет большие потери ударной авиации. Вывод из этих соображений был очевиден: необходимо в рамках фронтовых наступательных операций завоевание господства в воздухе доверить истребительной авиации.

Так, возражая сторонникам борьбы за господство в воздухе способом уничтожения авиации противника на аэродромах на декабрьском совещании высшего руководящего состава Красной Армии в 1940 году, командующий ВВС Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенант Г.П.Кравченко отмечал: «Неправильно, когда пишут, что французы на своих аэродромах теряли по 500—1000 самолетов. Я основываюсь на своем опыте. Во время действий на Халхин-Голе для разгрома одного только аэродрома мне пришлось вылетать несколько раз в составе полка. Я вылетал, имея 50—60 самолетов, в то время как на этом аэродроме имелось всего 17—18 самолетов. Поэтому я считаю, что цифры, приводимые в печати о потере самолетов на аэродромах, неправильные.

Нужно считать, что основные потери противник будет нести в воздушных боях. Превосходство в воздухе будет определяться превосходством в количестве и качестве самолетов».

Далее на вопрос Маршала Советского Союза С.М. Буденного о соотношении потерь авиации на аэродромах и в воздухе Г.П. Кравченко ответил, что 1/8 часть самолетов может быть уничтожена на земле, но 7/8 — в воздухе, и заключил свое выступление вполне определенно: «Поэтому надо ориентироваться на это и готовиться в основном к сражению в воздухе с использованием главным образом сил истребительной авиации».

Подобные взгляды высказывали в своих выступлениях и в печати командующий 1-й Краснознаменной армией генерал-лейтенант М.М. Попов, командующий ВВС Забайкальского военного округа генерал-майор Т.Ф. Куцевалов и многие другие.

Разнобой во мнениях дополнял помощник начальника Генерального штаба Красной Армии по ВВС генерал-лейтенант авиации Я.В. Смушкевич. Он выразил сомнение в возможности однозначного завоевания господства в воздухе. «Полного и длительного господства в воздухе завоевать нельзя и зачастую нашей бомбардировочной авиации придется летать при противодействии истребителей противника, и войска должны будут наступать, когда противник их будет бомбить и обстреливать, к этому надо быть готовым».

Таким образом, при всем разнообразии приведенных суждений, истребительной авиации отводилась роль «главного средства ведения воздушного боя».

При этом как обеспечить эффективные действия истребительной авиации в условиях маневренной войны — этот вопрос до самого начала войны так и не был решен однозначно. Так, например, начальник управления ВВС РККА П.В. Рычагов заявлял, что «…мехкорпусам или другим подвижным соединениям… авиацию нужно придавать. Это позволит лучше сработаться командирам и понимать друг друга, а это даст возможность более целеустремленно ставить задачи авиации в проведении глубокой операции и отработки взаимного понимания». В то же время известно его возражение относительно передачи истребителей как подвижным, так и стрелковым соединениям, сделанное в адрес генерал-лейтенанта Я.В. Смушкевича: «При нормальном фронте армии авиацию раздавать по корпусам нельзя. На фронте каждый командир стремится доказать, что его участок фронта решающий, авиация нужна везде. Я считаю, что если мы будем придавать авиацию корпусам без учета массированного действия ее по важнейшим целям, мы ее распылим и не сможем дать должного и нужного эффекта».

В ходе глубокой наступательной операции важные объекты в глубине обороны противника (примерно 40 км от линии фронта) захватывал и удерживал до подхода подвижных войск воздушный десант. В связи с этим на истребительную авиацию возлагалось обеспечение, во-первых, его доставки к месту десантирования, во-вторых—надежное прикрытие с воздуха района десантирования воздушного десанта и, в-третьих — прикрытие с воздуха и поддержка боевых порядков десанта, которые должны были вести боевые действия по захвату и удержанию важных объектов, в том числе переправ, подготовленных рубежей обороны противника и др. примерно в течение суток.

При ширине полосы наступления фронта до 300 км участок прорыва составлял 60—80 км. Операцию предполагалось проводить на глубину до 250 км со средним темпом наступления 10—15 км в сутки для пехоты и 40—50 км — для подвижных войск. Продолжительность ее могла составлять 15—20 суток. Эти характеристики, а также динамичность обстановки и степень предполагаемого сопротивления противника обусловливали высокое напряжение действий истребительной авиации. Для его обеспечения, судя по материалам предвоенных учений и маневров, рассчитывали на введение в состав авиационной группировки фронта до 10—12 истребительных авиационных дивизий.

Стоит сказать, что наравне с наступательной существовала также теория оборонительного применения авиации. Вообще к началу войны предусматривалось создание двух видов обороны: позиционной (жесткой) и маневренной (подвижной). В основу маневренной обороны был положен опыт Гражданской войны. При этом предусматривалось широкое использование внезапных огневых ударов и маневра войск с целью выиграть время для накапливания резервов и организации контрударов.

Позиционная оборона должна была применяться в целях нанесения противнику урона, отражения его наступления и сохранения за собой территории. При позиционной обороне общевойсковой армии предусматривалось отводить полосу шириной 80—100 и глубиной 40—60 км. В полосе обороны предполагалось создание, как правило, двух зон обороны: тактической и оперативной. Как при организации позиционной, так и при организации маневренной обороны характер боевых действий во многом определялся активностью авиации обороняющейся стороны над полем боя, и в первую очередь — истребительной, которая должна была сдержать натиск вражеских бомбардировщиков на позиции оборонявшихся.

При этом важнейшим условием успешного ведения как наступательных, так и оборонительных действий считалось тесное взаимодействие всех видов вооруженных сил и родов войск, и прежде всего сухопутных войск с авиацией. В проекте Полевого устава 1939 года подчеркивалось, что «…главнейшая задача авиации заключается в содействии успеху наземных войск в бою и операции»{10}. Для совместных действий предназначались фронтовая группа и армейская авиация, включавшие соединения и части истребительной авиации в качестве основного своего компонента.

При отработке вопросов совместных действий авиации с сухопутными войсками истребительная авиация рассматривалась как средство, обладавшее высокими возможностями по обнаружению и уничтожению малоразмерных целей на поле боя. Считалось, что, участвуя в наступательной операции фронта, авиация должна действовать не только днем, но и ночью, и что для выполнения многочисленных задач в операции необходимо создавать крупные авиационные группировки, превосходящие по численности авиацию противника.