Имелся казенный чай, и имелся купеческий чай, и тот и другой доставлялись на границу для обмена на лошадей. В 1398 г., например, минский чиновник Ли Цзинлун пригнал в столицу (совр. Нанкин) из Тибета 13 518 лошадей.

Правители Китая с давних пор контролировали производство чая. Еще в 782 г. сановник Чжао Цзань предложил ввести 10-процентную пошлину на бамбук, дерево, чай и лак; так в Срединном государстве впервые появился налог на чай. В 835 г. другой высокопоставленный чиновник, Ван Я, представил императору доклад. Он ратовал за введение жесткой правительственной монополии на чай, в том числе за придание всем плантациям статуса государственных и ликвидацию частных хозяйств. Вскоре его назначили главой нового ведомства, которое должно было заняться реализацией этого проекта. Однако непопулярные меры решительно настроенных представителей власти вызвали резкое недовольство производителей и торговцев. Через несколько месяцев правительственную монополию отменили.

Государство облагало чаеводов налогом, который во многих районах страны взимался фиксированной частью урожая, и в результате получало много готовой продукции. С бесхозных чайных плантаций в казну взималось до 80 % урожая!

Торговля чаем обеспечивала стабильные поступления в казну и нередко использовалась в политических целях. Поэтому власти внимательно следили за ее состоянием и развитием, решительно боролись с любыми злоупотреблениями в этой сфере. В «Записях о делах, случившихся в период правления династии Мин» (кит. «Мин ши лу») (перевод Н.П. Свистуновой) сообщается о зяте императора Чжу Юаньчжана (Тайцзу), который в 1397 г. был приговорен к смертной казни за контрабанду чая.

«Императорский зять Оуян Лунь совершил преступление, заключавшееся в контрабандной торговле чаем, дело было раскрыто, и государь повелел ему умереть. Вначале император приказал разрешать тибетским купцам выменивать на лошадей чай, ежегодно собираемый в Цинь и Шу. Китай получал от этого чая очень большую выгоду. Впоследствии случалось, что многие купцы занимались контрабандной торговлей. Дело дошло до того, что варвары приобретали его по дешевке, а лошади подорожали. Тогда был издан приказ о введении строгого запрета на такую практику, в случае самовольного вывоза чая за границу действительно применялись суровые наказания. Оуян Лунь некогда послал своих домашних в Шэньси торговать чаем и вывозить его за границу. Опираясь на его могущество, те своевольничали и бесчинствовали, а крупные пограничные сановники боялись его могущества, покорно повиновались и не осмеливались возражать.

В 4-й луне, когда земледельцы возделывали землю, Оуян Лунь как раз находился в Шэньси и приказал провинциальному управлению послать бумагу нижестоящим органам, чтобы те обеспечили повозки для отправки чая в Хэчжоу. Среди домочадцев Оуян Луня был некий Чжоу Бао, который бесчинствовал особенно нагло. Всюду, куда он приходил, с применением силы требовал от местных властей по 50 повозок Прибыв в уезд Ланьсянь, он избил служащих из Хэцяо. Они не стерпели и доложили об этом императору.

Император сильно разгневался из-за того, что чиновники провинциального управления не подали доклада, и повелел им умереть вместе с Оуян Лунем. Чжоу Бао и другие были казнены, чай конфискован в казну В связи с тем, что служащие из Хэцяо не испугались знати, отправил посла с указом, в котором хвалил их за труд».

В 1536 г. император Шицзун, правивший под девизом Цзяц-зин, одобрил доклад цензора Лю Лянцина, где, в частности, говорилось: «Вывоз чая за границу контрабандистами, так же как и пропуск его через заставы и проходы, в результате недосмотра чиновников, по закону карается смертной казнью путем четвертования. Ведь среди территорий по западной границе нет таких, которые не примыкали бы к тибетцам. Чай является жизненной необходимостью для тибетцев. Поэтому строгими законами запрещаем контрабанду, а обменом чая на лошадей вознаграждаем их. Так мы контролируем жизнь тибетцев, укрепляем китайскую границу, отделяем тибетцев от монголов. Нельзя эти законы ставить в один ряд с обычными законами».

На протяжении многих веков для китайских правителей, стремившихся к поддержанию высокого авторитета и укреплению могущества империи, лошади имели поистине стратегическое значение. В «Истории династии Тан» (кит. «Тан шу»), например, сказано: «Лошади — это военная готовность государства; если Небо отнимет эту готовность, государство начнет клониться к упадку».

К этому можно добавить, что повышенное внимание, которое властители Поднебесной проявляли к красивым животным, вероятно, «больше было связано с их особым священным статусом, чем даже с их действительной полезностью. Древняя традиция приписывала коню святость, наделяя его чудесными свойствами и несомненными знаками божественного происхождения» (Э. Шефер). Еще посланнику Чжан Цяню, стоявшему у истоков знаменитого Шелкового пути и совершившему по приказу ханьского императора Уди (140—87 гт. до н. э.) далекое путешествие в Западный край, в расположенном в Ферганской долине государстве Давань продемонстрировали знаменитых местных скакунов, которые, согласно легенде, были потомками драконов. В новом 50-серийном телевизионном фильме «Уди — великий император династии Хань» (режиссер Ху Мэй), показанном в Китае по первому каналу центрального телевидения в январе 2005 г., накануне праздника Весны, есть этот эпизод, отснятый на восточном базаре. Правда, в сериале лошади выглядят бледновато.

На самом деле кони, «потевшие кровью» и происходившие якобы от «небесных лошадей», произвели на Чжан Цяня неизгладимое впечатление. Возможно, именно поэтому из Средней Азии он впервые привез на родину ценную кормовую культуру — люцерну. Спустя некоторое время этих животных увидели и во внутренних районах страны, когда их преподнесли в дар Уди, всегда мечтавшему об упряжке неземных коней, которые доставили бы его на небеса. В конце II в. до н. э. китайская армия даже совершила весьма авантюрный военный поход через пустыню за даваньскими лошадьми.

Прекрасные скакуны воспеты в древних песнях «юэфу». Как известно, на протяжении нескольких веков Музыкальная палата (кит. Юэфу), созданная по указу императора Уди, тщательно собирала и регистрировала сопровождавшиеся игрой на различных музыкальных инструментах народные песни, которые в дальнейшем получили название юэфу. Со временем появились и стихи в этом жанре, написанные в подражание фольклорным образцам. Вот одно из юэфу эпохи Южных и Северных династий (420–589 гг.):

Возможно, речь тут идет о полководце Ли Гуане (? —119 г. до н. э.). Он начал службу в армии еще во времена императора Вэньди (дед Уди) и участвовал в 70 кампаниях. Его умением держаться в седле и стрелять из лука восхищалась вся страна. Кочевники, долгие годы воевавшие с китайцами, панически боялись Ли Гуана и прозвали «летающим генералом». Храбрость и бесстрашие, меткость и силу полководца воспели танские поэты VIII в. Ван Чанлин и Ли Гуань. Ему посвятил целую главу «Исторических записок» патриарх древнекитайских летописцев Сыма Цянь.