Так, кормясь на кухне, барашки наши выросли, окрепли и – совершенно отбились от рук. Не давали проходу ни детям, ни собакам. Делать нечего, посадил Хуго баранов на лодку и отвез на остров. Там они и паслись.

Стали тучными, жирными и, как выяснилось потом, неблагодарными тварями. Завидев лодку Хуго, часто бросались вплавь навстречу ему, норовя утопнуть под тяжестью намокшей шерсти, и Хуго приходилось вытаскивать их. Но вот в один прекрасный летний день причаливает ничего не подозревающий Хуго к острову, а навстречу летит баран, Хуго и на берег не успел ступить. В довершение рассказа Хуго закатывает рукав, обнажая солидный шрам.

Вскоре баранов закололи. Семья Хуго не особо тужила об их участи. Бараньи шкуры висят на шесте в малом сарае.

Однажды вечером (было это два года назад) Хуго впервые заикнулся о гренландской акуле. Отец Хуго, с восьми лет ходивший на вельботах, видел, как акулы выныривали из глубины, отхватывая жирные куски от разделанных китовых туш, которые команда приторачивала к борту. Он рассказывал, как они загарпунили одну хищницу и подвесили за хвостовой плавник на мачту. Полуживая, с хребтом, пробитым насквозь китовым гарпуном, она проглотила кусок ворвани, лежавший на палубе.

Гренландская акула умирает бесконечно медленно. Часами может лежать на палубе и следить за снующими людьми, отчего у неопытного рыбака – мурашки по коже. Рассказывал отец Хуго и еще одну историю. Как они летом дрейфовали по Вест-фьорду на рыбацком судне “Хуртиг”. Один рыбак, решив освежиться, прыгнул за борт. Но тотчас вылетел как ошпаренный, а неподалеку из воды высунулась акула, немало повеселив всю команду.

Эти отцовские байки, словно дрожжи, сорок лет будоражили воображение Хуго, пока он, наконец, не дозрел. Каждый раз, когда он заводил речь об акуле, глаза его загорались и голос звучал как-то по-особенному. Услышанные в детстве истории не давали покоя. Повидав на своем веку практически всех рыб и морских обитателей, Хуго ни разу не встретил гренландской акулы.

Впрочем, как и я. Так что меня и уговаривать не пришлось – клюнул с ходу, как говорится. Я ведь тоже вырос у моря и рыбачу, сколько себя помню. При поклёвке меня всегда охватывает одно и то же чувство: сейчас из глубины мне может явиться практически все что угодно. Там, под нами, находится иной, удивительный мир бесчисленных тварей, о которых я и понятия не имею. В книгах я рассматривал изображения изученных видов, и этого хватало с лихвой: морская живность была богаче и интересней земной. Самые невероятные существа плавали рядом, буквально у нас под носом, а мы их не видели, ничегошеньки не знали про них, лишь смутно догадываясь о том, что происходит там, в глубине.

Море до сей поры не потеряло для меня своей притягательной силы. Многое из того, что в детстве кажется нам волшебством и чудом, утрачивает очарование, едва лишь мы взрослеем. Море же, напротив, становится только больше, глубже и удивительнее. Может, виной тому атавизм – черта, которая, перепрыгнув через поколения, передалась мне от моего прапрадеда, окончившего свои дни на морском дне.

Было в планах Хуго и еще что-то манящее, но что – я не смогу точно определить даже сейчас, разве что на миг ухватить краешком глаза – так маяк, торопливо вращаясь, разрезает пучком света кромешную тьму.

И я, даром что хватало собственных забот, согласился, не раздумывая: айда в море, ловить гренландца.

Мы заполнили пробелы и не оставили на нашем глобусе белых пятен, в которых могли бы жить чудовища и сказочные создания, порожденные человеческой фантазией. А их стоило бы оставить. Потому что даже сейчас, когда наукой описано без малого два миллиона животных видов, биологи предполагают, что в мире насчитывается примерно десять миллионов многоклеточных организмов[2]. Главные открытия ждут человека в океане. Из его глубин постоянно являются формы жизни, о существовании которых еще вчера мы даже не подозревали. Да что там – зачастую мы плохо разбираемся и в тех морских обитателях, что живут у берега, по которому мы ходим. Акул на планете, вероятно, не меньше, чем нас, людей[3]. Но кто из нас серьезно задумывался над тем, что в глубоководных впадинах и расщелинах Вест-фьорда плавают гренландские акулы, длиной в семь-восемь метров и весом в двенадцать центнеров? Ну, кроме Хуго, разумеется.

Гренландская акула – древнее животное, обитающее на дне глубоких норвежских фьордов вплоть до Северного полюса. Глубоководные акулы, как правило, намного меньше своих мелководных сородичей. За одним большим исключением – гренландских акул. Которые бывают крупнее белой акулы, а значит, являются самыми крупными из плотоядных акул (гигантские и китовые акулы еще больше, но они питаются планктоном). Как недавно выяснили морские биологи, гренландская акула живет до двухсот лет. Теоретически мы с Хуго идем охотиться на акулу, пережившую наполеоновские войны.

И еще одно: многие ошибочно принимают гренландскую полярную акулу за самку атлантической сельдевой акулы. Это два разных вида. У сельдевой акулы вкусное мясо, которое можно подавать в ресторанах. В наши дни она занесена в Красную книгу. Гренландскую же акулу ловить разрешено, но едва ли найдется охотник полакомиться стейком из ее исполинской туши.

Тем вечером третьего года мы наконец решились. Во что бы то ни стало изловить прожорливого монстра со следами миллионов лет эволюции на хребте, заразой в крови, паразитами в глазах и челюстями, похожими на гигантский лисий капкан с куда большим количеством зубьев.

Летнее небо желтеет, окрашиваясь в икорно-оранжевый цвет. Мы сидим, обмениваясь сведениями “из жизни акул”, почерпнутыми нами за прошедшее время. Согласно большинству письменных источников, гренландская акула медлительна и нерасторопна. Самые быстрые акулы могут развивать умопомрачительную скорость – до семидесяти километров в час. Хуго не верит, что гренландец сильно отстает от них.

– Как тогда они объяснят, что в желудке у гренландской акулы находили останки белого медведя и самых резвых рыб – палтусов и крупных лососей? Что тогда значит “медлительная”? – спрашивает Хуго.

– По теории, акула гипнотизирует жертву глазами, фосфоресцирующими в темноте. Большинство акул полуслепы из-за паразитов, поражающих глазную роговицу. На ряде изображений из глазных яблок акулы точно свисают змеи. Может, как раз из-за паразитов глаза акулы и горят зеленым светом. Только эта тема не изучена, – говорю я, очень довольный тем, что могу рассказать Хуго о море хоть что-то, чего он еще не знает.