– Хорхе, – сказала она. – Хорхе, это Катя. Я согласна.

– Ой-ой, – сказал Хорхе. – Всё-всё. Я теперь приличный человек. Женился, плачу налоги. У меня жена беременна. Двойней, между прочим. Две девочки! Дай телефон, позову на крестины.

– Но почему?! – закричала она.

– Что почему? – не понял он.

– Я перезвоню, – сказала она и побрела к дому.

Ему приснилось дачное место Каменка и соседка Таня Садовская, она была с ровным пробором и пучком и в маленьких золотых очках. Они столкнулись на аллейке. Он вдруг протянул к ней руки и стал ее целовать. Она замерла, закрыв глаза и опустив голову, а он бормотал ее имя и целовал, под губы ему попадались холодные дужки очков, и он целовал их тоже и, наверное, сделал ей больно, потому что она мотнула головой и посмотрела ему в глаза. Ее глаза чуть двоились из-за очков, и он едва выговорил: «Таня, я тебя люблю, давай поженимся», и она снова прикрыла глаза и медленно кивнула, и тогда он снял с нее очки и поцеловал ее в губы, и она ответила на поцелуй, но потом вдруг отпрянула, выхватила у него свои очки и убежала.

Когда он бросился следом, она уже взбегала на крыльцо своей дачи. Он подергал калитку, было заперто, он просунул руку, нащупал задвижку, но тут из-за дома вылетели, захлебываясь лаем, Архар и Мастак, знаменитые гончаки Коли Садовского, Таниного старшего брата, а там и Коля закричал с крыльца: «Тубо, тубо! Кто там?»

Он проснулся. Собачий лай еще звенел в его ушах, он немножко задыхался от бега, и во всем теле была легкость пятнадцатилетнего мальчишки, но тут же все схлынуло, и он очнулся древним стариком, лежащим на диване в ожидании смерти. Сорокалетняя внучка сидела в кресле, читая журнал.

Он думал про Таню Садовскую. Он снова умирал от любви к ней, как тогда, на дачной аллее. Почему все так получилось? Если бы он женился на Тане, он не стал бы ее мучить изменами и скандалами, он любил бы ее, и сын бы у них получился хороший, сильный и умный, и внучка тоже, здоровая и удачливая, не то что эта – вечная разведенка без ученой степени… Господи, как все плохо получилось.

Он поглядел на внучку. Какая некрасивая! Плоская грудь, тяжелые ноги, непородистая какая-то. Даже жалко ее стало. Захотелось сказать ей что-то ласковое или просто погладить по голове. Он уцепился за пуговицу на диванной подушке, подтянулся и сел.

Внучка подняла голову и смотрела на него, странно меняясь в лице.

А он взглянул на портрет жены, висящий напротив окна. Надменная дама в очках. Кисти художника Пименова. И вдруг вспомнил, что покойная супруга и есть та самая Таня Садовская из дачного места Каменки.

Внучка выронила журнал и схватила телефон.

Ирина Павловна З. – знаменитый московский педагог по рисунку. У нее учились поколения студентов Полиграфического института. Бывшие ученики потом приходили к ней в студию – просто порисовать в хорошей компании.

Ирина Павловна рассказывала разные рассказы.

Вот один из них.

Одна девочка с большой красивой светлой косой каждое утро стояла на остановке троллейбуса, чтобы ехать в школу. И каждое утро рядом с ней стоял мальчик, румяный и приятный. Они иногда переглядывались, но никогда не здоровались и, уж конечно, не разговаривали.

Через несколько лет, когда девочка уже училась в институте, она вдруг увидела, что мальчика нет. Но, искоса оглядев людей, стоявших на остановке, она поняла, что молодой курсант военного училища, такой же румяный и приятный, в ладно сидящей форме – это он и есть. Ей показалось, что он смотрит на ее косу. Которая была, как несколько лет назад, – большая, красивая, светлая, выпростанная на спину из-за воротника пальто. Но она ему даже не кивнула. И он не заговорил с ней.

Прошло еще лет десять. И вот однажды зимой на той же самой остановке она поскользнулась и упала со ступенек троллейбуса. Вдруг кто-то сильный ее подхватил, поднял со снега и поставил на ноги. Это был молодой, румяный и приятный офицер. Кажется, майор. Он смотрел на ее косу. Он ее узнал!

От смущения она даже не сказала спасибо, а вскочила в троллейбус, отряхивая снег. Он тоже вошел в троллейбус и отвернулся к окну. И она решила, что обязательно должна с ним познакомиться.

Она придумала так: как только она снова его увидит на остановке, она упадет. Вернее, ловко притворится, что упала. А коса будет наружу. И он ее поднимет, и тут-то она скажет ему спасибо. Вот.

Но упасть – можно ушибиться или ногу сломать. Она начала тренироваться безопасно падать. Даже записалась в спортивную секцию. Теперь она могла упасть из любого положения, совершенно ничего не ушибив. На домашних и служебных вечеринках она показывала свое искусство, падая со стула, со стола и чуть ли не со шкафа и бодро вскакивая с улыбкой.

И каждое утро, едучи на службу, она с выпростанной большой красивой светлой косой стояла на остановке, ожидая румяного приятного военного, чтобы упасть со ступенек троллейбуса, и чтобы он ее поднял, и чтобы они наконец познакомились. Но он больше не появлялся.

Один иностранец с женой и сыном въезжал в СССР на пограничной станции Чоп.

Документы и багаж были в полном порядке, все было быстро и вежливо, и только десятилетний мальчик капризничал и даже плакал. Семья уже несколько дней была в дороге, ребенок устал, не выспался, издергался, а главное – не понимал, что происходит. Они жили себе в маленьком английском городке, папа работал, мама готовила обед, мальчик ходил в школу, и вдруг родители зачем-то срочно собрались во Францию, навестить какую-то тетю. Тетю во Франции не нашли, пришлось ехать на автобусе в Швейцарию, потом на машине – в Австрию, оттуда в Чехословакию, и там наконец снова сели на поезд. Мальчик пропустил целых три дня занятий в школе, не успел сдать сочинение и боялся, что учительница рассердится. И вообще он хотел домой. Его насилу уложили спать.

Когда наутро за пыльными окнами поезда замелькали глинистые проселки и кособокие пристанционные домишки, мальчик в голос расплакался и спросил, когда все это кончится.

Отец обнял его и сказал:

– We are Russians. We are at home.

Вечером играли в карты. В дверь ударило из гранатомета. Все, подхватив автоматы, выскочили наружу, сразу под пули. Герман остался жив. Его волоком потащили вниз. В кулаке у него осталась зажата игральная карта, дама пик. Потом он нашел ее в кармане и перепрятал за подкладку бушлата. Он стал жить с ними. Через год ему стали доверять, дали автомат. Он стал Хасан. Он плохо выучил их язык и почти забыл русский. Однажды он вытащил из-за подкладки даму пик и стал вспоминать про жену. Она тоже была черненькая. Ее звали Лиза. «Лиза, Лиза!» – позвал Хасан, который раньше был Герман. Его плач услышал командир, подошел поближе. Молиться изображению – это « такфир », измена истинной вере. Поэтому он отнял и кинул в костер пиковую даму, а самого Германа, то есть Хасана, брезгливо застрелил.