— Прости, — сказал Мертвец. Он помолчал, дожидаясь, пока возникнет и затихнет тяжелый пульсирующий звук, и вежливо добавил: — Я тоже потерял семью.

— Ты скучаешь по ней? — спросила Лзи, поражаясь собственной бестактности. У нее сохранились по крайней мере смутные воспоминания о семье: тепло, мальчик, который дразнил ее и отбирал сладости, но утешал, когда она падала и ушибалась. Две большие фигуры с большими мозолистыми руками. Сладкая рисовая каша в деревянной чашке.

— Я был слишком мал, чтобы помнить первую семью, — сказал Мертвец, не сбиваясь с шага. Он легко запрыгнул на ветку. — Вторая семья — да, я по ней очень скучаю.

Лзи отвела взгляд, ломая голову над тем, как выйти из этого положения. Говорил Мертвец чрезвычайно сухо и скучно…

Гейдж по колено погрузился в компост под ногами. Лзи подумала: хорошо, что медь не устает так, как кости или мышцы, иначе он мог бы ходить только по мощеным дорогам.

Мертвец, к ее облегчению, воспользовался возможностью сменить тему.

— Поразительно, что ты вообще можешь идти, — сказал он гейджу.

Он пригнулся на низкой ветке, сырая почва еще хранила следы его обуви. Эта сырость как будто ничуть ему не мешала.

— Возможно, я не дойду быстро, — ответил гейдж так спокойно, словно сидел на подушках в гостиной. — Но все равно дойду, а когда пройду и уйду, мало кому удастся меня не запомнить.

Лзи сняла с плеч сумку. Напилась сока молодого кокоса. Закрывая фляжку, пожала плечами. На что еще она могла потратить жизнь? На новые устаревшие, хоть и увлекательные исследования? На очередную монографию, которой не заинтересуется, тем более не прочтет ни один натуралист? На новую теорию функционирования тела и извлечение существенных химических элементов из определенных растений? На службу идее — из-за нехватки собственных амбиций, на которые стоило бы работать?

Как ни странно, иронический фатализм смягчал ее ощущение внутренней пустоты. Если у нее нет ничего, ради чего стоит жить, лучше сделать целью служение другим, чем увеличение страданий и хаоса. Если ты одинока, разве Совершенная Женщина не должна выбрать служение другим, менее совершенным?

Мертвец пожал плечами. Он выпрямился на ветке и легко побежал по эластичной серой коре, а ветка под ним раскачивалась и сгибалась, пока он не достиг места, где с первой веткой перекрещивалась другая. Не сбавляя хода, он переступил на эту ветку и побежал по ней к предполагаемому стволу, который скрывался где-то в листве впереди. Звуки его шагов слились с шумом джунглей, и он исчез.

Его организм наращивал сосуды, а не мышцы, и поэтому его сила казалась звериной, невесомой. Во многих отношениях он был противоположностью гейджу.

И все-таки Лзи не могла избавиться от чувства, что во всем существенном эти двое одинаковы. Только у одного броня снаружи, а у другого внутри.

Она не покинула гейджа. Ей не под силу было держаться рядом с Мертвецом, бегущим по ветвям, и казалось неправильным растягивать их маленький отряд. Она не поручилась бы, что гейдж что-то заметил — он продолжал идти молча.

Но она испытала облегчение, когда наверху в листве показался Мертвец и спустился на широкий куст; края плотно обернутой вокруг головы вуали трепетали. Он скользнул в сторону и оказался в футе или двух на уровне глаз, достаточно близко, чтобы Лзи не требовалось запрокидывать голову, глядя на него.

— Я нашел могилу, — объявил он.

— Дворец, — машинально поправила она.

Он пожал плечами:

— На мой взгляд, он похож на склеп.

Лзи настояла на том, чтобы они остановились и поели, прежде чем идти дальше навстречу неведомым опасностям, — на изобильных островах Баннера еды было много. Они даже не брали с собой припасы: Лзи и Мертвец осмотрели почву под огромным хлебным деревом, нашли несколько спелых чешуйчатых плодов, раскрыли их и наелись их мякоти, похожей на заварной крем. Она ожидала жалоб — сырой, свежий плод хлебного дерева считался не очень питательным, — но иностранец расправил на коленях тряпочку, чистую, но уже не белую, и молча ел, одной рукой приподнимая вуаль с лица, другой зачерпывая мякоть. Вероятно, изящно есть спелый плод хлебного дерева невозможно, но это его не останавливало. Лзи думала, что же считается изысканными манерами там, откуда он явился. Что-нибудь такое, представила она себе.

Гейдж, казалось, был равнодушен к еде.

Мертвец насытился и аккуратно вытер пальцы о тряпку. Потом свернул ее так, чтобы испачканная часть не задевала чистую, и тут снова раздался гул.

Мертвец осмотрелся, прижав под вуалью руку к уху, чтобы лучше определить источник звука.

— А это что такое?

У доктора леди Лзи появилась гипотеза, но она не была в ней уверена настолько, чтобы обсуждать ее. Леди-доктором не становишься, высказывая публично непроверенные предположения, а у нее не было фактов.

— Насекомые? — спросила она.

— Что ж, во всяком случае пока никакого проклятия червей, — сказал гейдж легко, насколько того только можно было ожидать от медного баса семи футов ростом.

Мертвец стряхнул с куртки несуществующие крошки.

— Может, мы еще недостаточно углубились.

Лзи пошла за ним по лесу. На сей раз он оставался на земле и в одном месте остановился, чтобы показать ей четыре набора отпечатков в болотистом месте. Отпечатки были свежие, заполнившиеся водой, но края оставались еще четкими. В одной цепочке следы были меньше прочих.

Гейдж окинул взглядом болотистый участок и пошел в обход. К тому времени как он их догнал, Лзи и Мертвец, спрятавшись за густой зеленью, уже смотрели через поляну, усеянную давлеными и битыми раковинами, на храм, или на дворец, или на… ей пришлось признать — на мавзолей. Все сооружение состояло из столбов — столбы, столбы, столбы стоят рядами; в средней части черный базальт, в центре белый коралл, вершина из красного коралла, и все с промежуточными полосами или лентами, которые постепенно переходили от черноты ночи к алому рассвету, только в обратном порядке.

Лзи была готова к тому, что дворец зарос зеленью, колонны обвалились или покосились. Но дворец в целом сохранился, и, хотя лоск здесь не наводили, она видела, что тут недавно поработали мачете.

— Может быть, король династии Огненной Горы еще сознает окружающее, — сказала она. — Кто-то заботится об этом месте.

— Не люди из того каноэ? — спросил гейдж.

Она пожала плечами:

— У них, вероятно, были мачете.

Вдруг что-то вырвалось на поляну из джунглей слева от них, так мощно и быстро, что Лзи подавила возглас удивления. Оно летело высоко над головой, большое, полупрозрачное, радужно-темное, как нефтяное пятно, с острыми опасными шипами, точно синеперый тунец,