Полина была сметливой девочкой и видела, как начинала улыбаться воспитательница, когда Ольга Борисовна передавала ей пакет с подарками. Ее мама, Мария Васильевна, тоже приносила воспитательнице подарки – коробки шоколадных конфет, которые ей дарили пациенты. И воспитательница всегда отдавала их нянечке, бабе Клаве.

– Опять от больных отдала, – брезгливо говорила воспитательница, – неизвестно, кто их в руках-то держал. И вон, коробка помятая, наверное, и шоколад с налетом, давно лежит. Еще болезни передаст.

– А я возьму, негордая, – говорила баба Клава, – если больные были, значит, она их вылечила, иначе зачем конфеты дарить? А что налет, так ничего. Шоколад не портится.

Подношениям Ольги Борисовны воспитательница радовалась всегда – в пакете лежали и колбаса, и банка икры, и бутылка коньяка, даже рыба соленая и конфеты с ликером. Полина считала Лизину маму очень доброй, раз она дарит такие щедрые подарки. А то, что Лиза питалась отдельно – всем была положена манная каша, а Лизе – творожная запеканка со сгущенкой, всем – капуста тушеная, а Лизе – пюре с котлетой, – так это справедливо. Полина, привыкшая есть что дают, восхищалась подружкой – Лиза не любила запеканку. Удивительная девочка – как можно не любить запеканку со сгущенкой!

Лиза на утренниках всегда была главной Снежинкой, в красивом платье с блестками, а Полина – Лисичкой, в купленном раз и навсегда костюме. Шапочка с лисьим носом была сначала велика и спадала, а потом стала мала и еле налезала на голову. У Лизы же всегда был новый костюм, лучше прежнего.

Они жили в соседних подъездах. У Полины в полуторакомнатной квартире царила казенная стерильная чистота. Полуторного в ее жизни было много: полторы ставки у мамы, полторы комнаты в квартире – одна их с мамой, другая – крошечная, отгороженная шкафом, для пациентов, кому требовалась капельница. Там же, на узкой подростковой кушетке, часто ночевала Мария Васильевна, когда приходила с работы и не было сил застилать постель. Полина спала на кресле-кровати, которую утром нужно было непременно собрать. Полина рано научилась мыть пол, протирать пыль – ее мама требовала чистоты.

Когда Мария Васильевна задерживалась на вызовах, Ольга Борисовна звала Полину к ним домой, на чай. Полина ждала этих приглашений, потому что в их квартире все было по-другому. У Лизы – собственная комната, где стояли пианино и большая кровать. Платья висели в шкафу на вешалках, а вещи – колготки и пижамы – разложены по отдельным ящичкам. Полина с восторгом замечала, что в доме пыль и беспорядок, на полках громоздятся фарфоровые фигурки, а в Лизиной комнате в углу свалены игрушки. Мария Васильевна ничего не держала на полках и сразу же отдавала вещи и игрушки дочери тем, кто в них больше нуждался. Но самым удивительным было то, что няня приносила «девочкам» ужин прямо в комнату – на огромном подносе, который еле держала. Она расставляла еду на столе, подставляла стулья и уходила. Полина замирала от ужаса – если бы ее мама увидела, что она ест в комнате, а не на кухне, то точно бы надавала тряпкой по попе. Лиза отпихивала тарелку, а Полина съедала все – ей было так вкусно, что даже живот болел.

– Да, Мария Васильевна, я забрала Полину к нам, – слышала она ласковый голос Ольги Борисовны. – Не волнуйтесь, работайте спокойно.

– Ольга Борисовна, – обращалась Полина.

– Да, зайка, – улыбалась та.

Это Полина тоже отметила почти сразу. Ольга Борисовна всегда говорила ей «зайка», «детка», «дорогая девочка», «моя дорогая», а мама скупо называла ее Полиной или, редко, Полей.

Чтобы как-то оправдать маму в собственных глазах, Полина решила, что она тоже когда-то вылечила Ольгу Борисовну, поэтому мама Лизы такая добрая и ласковая.

– Мама, а ты лечила Ольгу Борисовну? – спросила Полина.

– Нет, она к другой поликлинике прикреплена, – удивилась Мария Васильевна.

Но еще больше Ольги Борисовны Полину восхищал Евгений Геннадьевич – Лизин отец. Он был дома, но его вроде как и не было.

– Девочки, не шумите, папа работает, – предупреждала Ольга Борисовна, и Полина старалась ходить на цыпочках. Потом Евгений Геннадьевич появлялся в гостиной, чмокал Лизу в макушку, строил смешные рожицы Полине и спрашивал у «девиц», как они «поживают». Полина знала, что дома тоже можно работать. Но никак не могла понять, как Евгений Геннадьевич работает один? У него не было пациентов, не было медсестры, как у мамы.

Полина всегда знала, что попала в школу благодаря Лизе и Ольге Борисовне. Это была очень хорошая английская спецшкола, и Ольга Борисовна устроила обеих девочек в первый класс, минуя собеседование. Лиза сказала, что хочет сидеть за одной партой с Полиной, а Ольге Борисовне, которая понесла завучу продуктовый «заказ» и билеты в «Современник», было все равно – просить за одну девочку или за двух. Почему Лиза поставила такое условие, никто особенно не интересовался – сочли очередным капризом. Полина же так и осталась ее верной наперсницей. Мария Васильевна не знала, как благодарить Ольгу Борисовну. Предложила проделать курс витаминных капельниц. Но та рассмеялась в голос и подарила Марии Васильевне шелковый платок – по случаю успешного поступления в школу. Мария Васильевна опять ахнула и снова принялась благодарить. Лиза же сообщила подружке, что у мамы «полно таких платков, девать некуда, вот она и раздаривает ненужные». Но Полина не поверила и решила, что Ольга Борисовна – добрая фея.

* * *

В детстве девочки были очень разными внешне. Полина всегда считалась красавицей – круглые глазки, реснички, щечки с ямочками, кудряшки. Просто Аленка с шоколадки. Очаровательная девочка – пухленькая, как булочка, с ярким румянцем во всю щеку, всегда с туго заплетенными косами и выглаженными бантами.

Лиза же не казалась привлекательной. Чересчур худая, с прямыми темными волосами, которые она подбирала ободком – терпеть не могла косы и банты. Иногда воспитательница усаживала Лизу на стул и, несмотря на ее вопли, заплетала две косы. Лиза стойко терпела экзекуцию и немедленно сдирала банты, чуть ли не вырывая волосы, стоило воспитательнице отвернуться. При малейшем морозце Лиза становилась совсем бледной, до синевы, а руки были ледяные. Поэтому воспитательница часто оставляла ее в группе – не хватало ей еще и переохлаждения. В Лизе угадывались красивые глаза – черные, яркие. Бледные губы в сочетании с высокими торчащими скулами тоже обещали красоту, но такой тип лица и фигуры не считался для детей здоровым. Лизу в садике кормили рыбьим жиром, витаминами и гематогеном, но девочка или выплевывала таблетки, или сжимала зубы. Вот Полина со своими голубыми глазками-пуговицами, чуть навыкате – та да, красавица. И как часто бывает с девочками, подростковый возраст многое изменил. Полина поправилась, из пухленькой стала полноватой, глазки уменьшились, а волосы схватывались в жидкую распадавшуюся косицу. Она обещала стать блеклой, крепко сбитенькой блондинкой без выдающейся груди, но с примечательными бедрами.

Лиза же с каждым годом превращалась в настоящую красавицу – тонкую, как статуэтка, с толстенной косой, аккуратными формами и длиннющими ногами. Да и ее типаж вошел в моду.