VII значительно уступает царствованию его сына, Генриха VIII, и внучки – Елизаветы I[4].

Несмотря на некоторые свои недостатки (скупость, подозрительность, предвзятое отношение к аристократам), Генрих VII был, возможно, именно тем правителем, которого так не хватало Англии после периода опустошительных войн и междоусобиц[5]. Страна смогла вздохнуть спокойно, хотя плату за это спокойствие пришлось взять на себя наиболее состоятельному сословию. Знати, опасавшейся за свой кошелек, сложно было представить, какие плоды может принести политика Генриха в долгосрочной перспективе, поэтому в высшем обществе все чаще раздавался глухой, но отчетливый ропот, вызванный эдиктами и указами короля-скупца, короля-стяжателя.

Последние годы жизни Генриха были омрачены личными потерями, неблагоприятно сказавшимися на душевном состоянии и нраве монарха. В 1503 году после неблагополучных родов умерла его любимая супруга, королева Елизавета, за которой вскоре последовала новорожденная дочь. Придворные были поражены глубиной и силой скорби, охватившей овдовевшего короля. Он практически отказался от общения с подданными, оставил Тауэр и в течение долгого времени допускал к себе лишь детей и мать. Хотя вопрос о его повторном браке неизбежно возник по истечении времени и Генрих даже рассматривал несколько претенденток на роль новой королевы, он так и умер безутешным вдовцом.

Возможно, душевные силы Генриха были подорваны безвременной смертью его старшего сына и наследника Артура, на которого король возлагал большие надежды. Принц, получивший имя в честь своих далеких кельтских предков, слыл многообещающим юношей и даже успел сыграть свою роль в одной из политических кампаний своего отца, связанных с укреплением отношений между Англией и Испанией и упрочением статуса Англии в Европе. Участие Артура в этом проекте сводилось к женитьбе на испанской принцессе Катарине Арагонской, дочери Изабеллы I и Фердинанда II. Принц беспрекословно принял решение отца соединить его с «перспективной» невестой, но едва ли успел в полной мере насладиться всеми радостями супружества. В возрасте пятнадцати лет он скоропостижно скончался, оставив после себя скорбящих родителей, растерянную юную вдову и обескураженных придворных советников обеих держав, вынужденных решать вопрос, как следует поступить с Катариной, замужество которой было сопряжено с серьезными обязательствами как с испанской, так и с английской стороны. В результате долгих переговоров, сомнений и дебатов было принято решение объявить брак Катарины и Артура недействительным (под предлогом того, что молодожены не успели надлежащим образом вступить в супружеские отношения), а инфанту выдать замуж за младшего брата Артура – Генриха по достижении им брачного возраста[6]. Это был роковой союз, имевший немало драматических последствий как для династии Тюдоров, так и для всей Англии.

В один и тот же год – 1509-й – юный Генрих стал не только мужем, но и королем, унаследовав престол после смерти своего отца. «Король-зима», скупец и крючкотвор, каким Генрих VII представлялся своим подданным, сменился на троне «весенним» принцем, юным и прекрасным (Генрих VII умер в апреле, и англичане обрели нового монарха в начале лета). Подданные приветствовали очередного Тюдора ликованием и связывали с его правлением большие надежды, которые ему не суждено было оправдать.

На заре своего царствования Генрих VIII (1491–1547) казался живым воплощением духа новой эпохи, идеальным монархом Ренессанса. Молодой король был привлекателен, полон энергии, желаний и амбиций, образован, наделен разнообразными талантами и сильным характером. Однако годы, проведенные на троне, образно говоря, превратили прекрасный апрель в знойный август, а затем в ненастный и мрачный ноябрь. В характере Генриха стали стремительно проявляться отталкивающие и опасные как для самого монарха, так и для его подданных черты: вспыльчивость, гневливость, расточительность, необузданность желаний. Его брак с Катариной оказался несчастливым. За двадцать лет супружества королева смогла дать жизнь только одному ребенку – дочери, получившей имя Мария и во взрослом возрасте дополнившей его эпитетом «Кровавая». Прочие беременности Катарины заканчивались преждевременно и неудачно. Генриху, заставшему отголоски Войны Роз и опасавшемуся ее повторения, было трудно примириться с мыслью, что он не может обеспечить Англии наследника престола. Каждая беременность Катарины, заканчивавшаяся потерей ребенка, укрепляла в Генрихе мысль о «проклятии», лежащем на его браке с вдовой Артура. В поле его зрения все чаще оказывались молодые привлекательные фрейлины, жаждавшие снискать монаршего расположения, и у принцессы Марии вскоре появились незаконнорожденные братья и сестры (хотя Генрих признал только одного из них – сына своей любовницы Бесси Блаунт, получившего титул герцога Ричмондского).

К тому моменту, когда возраст и здоровье королевы сделали для нее продолжение рода невозможным, в голове Генриха VIII уже прочно обосновался замысел развестись с разочаровавшей его супругой и дать Англии новую королеву, а с ее помощью и долгожданного наследника. Свой выбор он уже давно остановил на Анне Болейн, представительнице родовитого аристократического семейства, выполнявшей роль фрейлины при французской принцессе и лишь недавно вернувшейся на родину. Слухи приписывали ее старшей сестре, Марии Болейн, длительную любовную связь с Генрихом, однако Анна была умна и проницательна и не желала довольствоваться ролью королевской наложницы. В течение продолжительного периода она удерживала влюбленного в нее монарха на расстоянии, искусно разжигая его страсть своими отказами. Однако в 1533 году, когда архиепископ Томас Кранмер аннулировал брак Генриха и Катарины, признав законным супружеский союз короля и Анны Болейн, новая королева была уже в положении, и в сентябре того же года разрешилась от бремени девочкой, крещенной под именем Елизавета. Ни родители новорожденной принцессы, ни ее будущие подданные не подозревали, что эта рыжеволосая малышка станет в свое время величайшей правительницей из всех Тюдоров, а возможно, из всех, кто вообще когда-либо восседал на английском престоле.

Для Генриха рождение еще одной дочери стало серьезным ударом, ведь он заплатил огромную цену за возможность получить от Анны Болейн законного наследника. Папа Римский отказался признать законным развод короля с Катариной и его новый брак. Генрих проигнорировал предписание Ватикана вернуться к первой супруге и был отлучен от церкви. Пожалуй, еще ни один монарх в Европе не приносил таких жертв ради любви, однако Генрих уже не был тем романтичным и куртуазным принцем, которым англичане восхищались после его восшествия на престол. Его разрыв с католической церковью не был спонтанным, необдуманным поступком. Папская булла об отлучении фактически развязывала королю руки, и он не преминул примкнуть к нараставшему в Европе движению Реформации, объявив себя главой протестантской церкви в собственной стране.

Возникшая в результате столь драматических обстоятельств англиканская церковь была от подлинного протестантизма чуть ли не дальше, чем от католицизма, да и самого Генриха на тот момент почти не интересовали учение Лютера и богословские аспекты Реформации. Зато разрыв с Ватиканом позволил