В этот момент со своего места поднялся еще один из членов Совета, в отличие от первых двух магов он был одет в затрапезный наряд, скорее даже напоминавший рабочий фартук. Его руки были испачканы чем-то вроде глины или земли. От загадочной субстанции поднимался едковатый дымок зеленовато-оранжевого цвета, который тут же уходил в окно, несмотря на то, что ветер дул в сторону комнаты. Казалось, волшебник только что завершил какие-то свои эксперименты, хотя отвлекли от опытов его еще утром, когда первые претенденты на освободившиеся места в новый набор Школы, проводимый раз в пять лет, начали поступать со всех сторон материка. Гертал был известен во всей стране своей Школой Магов, а быть магом и почетно, и прибыльно, не говоря уже об уважении мужчин и любви женщин (что тоже немаловажно, все-таки маги — не монахи).

— С вашего позволения, великомудрый Цсамун…

— Конечно, Эмрал, прошу.

Они обменялись уважительными взглядами, и Эмрал, скрывая усмешку в густых усах (которые, казалось, жили своей жизнью, то, почти налезая на глаза, то, спускаясь на подбородок, то, поворачиваясь вертикально с целью почесать ухо), начал свое выступление:

— О многоуважаемый Габил ибн Кали. Все мы знаем твоего достопочтенного наставника и отца, Кали ибн Сальха, его достижения известны любому школяру, а о его деяниях слагаются песни.

При этих словах Габил скривился так, как будто в его рот всыпали целую корзину гнилых фруктов, заставили тщательно пережевывать, распробывая каждое зернышко, и, с набитым ртом, описывать нюансы неземного аромата и тонкости вкусовых ощущений. Всем магам, начиная с шестого уровня и выше, было хорошо известно, что хотя Кали ибн Сальх действительно был талантливый маг, никакими деяниями (по крайней мере, в области магии) он не отличился. Возможно, дело как раз было в том, что он чрезмерно увлекался сладкоголосыми гуриями и веселящими напитками, причем и в том и в другом слыл настоящим знатоком. Но то, что возвеличивает обычного смертного, отнюдь не красит мага. Поэтому упоминание о великих деяниях своего наставника и к тому же, по странному совпадению, своего собственного отца не приводило Габила в благостное расположение духа. Напротив, его лицо, которое к этому моменту уже почти обрело естественный бледно-зеленый цвет, вновь стало наливаться пурпуром.

Они с Эмралом невзлюбили друг друга еще со времен своего ученичества. Габил вспомнил, как еще, будучи зеленым магом первого уровня, он поймал пчелу, научил ее жалить выбираемую им жертву свирепо и настойчиво и привесил ей на лапку крохотное колечко, на котором выгравировал имя «Эмрал». Это была гениальная задумка, когда он собирался натравить свою пчелу последовательно на нескольких учителей с тем, чтобы была обнаружена гнусная сущность Эмрала и его с позором выгнали из Школы. Ему до сих пор, по прошествии стольких лет, становилось безумно обидно за то, что из этого вышло в результате. Этот лизоблюд Эмрал заметил пчелу, жалящую преподавателей до того, как они заметили, что за укусами скрывается больше чем простая случайность. И нет, чтобы просто убить пчелу, как сделал бы на его месте сам Габил, — этот подхалим научил ее, вместо того чтобы жалить, приносить мед. А так как одна пчела, пусть даже и воодушевленная магическим заклинанием, много меда не принесет, он попросил ее также пригласить своих подруг, чтобы помочь в угощении. И что обиднее всего, принесенный мед был предложен не только непосредственно учителям, что Габил еще бы понял, но также и всем студиозусам, учащимся вместе с ними. Этого нежная душа Габила вынести была просто не в состоянии. А в довершение всех бед этот поступок преподаватели как раз не приняли за глупую случайность, а наградили Эмрала переходом на вторую ступень лестницы магического искусства. Габил был вне себя от гнева: ведь это он придумал столь оригинальный план, а наглец Эмрал просто украл его идею, даже не позаботившись внести в нее ни грамма своего таланта и изобретательности, сделав примитивную грубую пародию на шедевр истинного мастера, — Габила.

А последняя проделка этого негодяя Эмрала?

Все знают, как сложны вступительные экзамены, но это просто ерунда по сравнению с выпускными. Одно дело не принять мечтателя, витающего в облаках, а другое — выпустить недоучку мага, который способен эти облака портить своими заклинаниями. Вы можете представить, что у вас найдет и от чего вас вылечит доктор, окончивший свой университет на тройки? Это ведь не портной, чей кафтан можно выкинуть, или пивовар, чье пиво можно выплюнуть. Здоровье на новое так просто не поменяешь. А ведь маг и того хуже: после неверного заклинания у вас просто может не быть шанса, даже при желании, пойти к другому чародею (впрочем, то же самое часто относится и к врачам).

В общем, выпускные экзамены были адом со многими кругами. Каждый профессор, который за годы обучения в Школе имел удовольствие преподавать какой-либо предмет выпускнику, будь то Этика Мага или Целебные Зелья и Отравы, должен был дать свое, уникальное задание, только выполнив которое, студент имел право считать его курс полностью законченным. И только разделавшись со всеми заданиями, студент мог выпорхнуть из стен гостеприимной Школы. А не можешь выполнить — тебя никто не торопит, учись дальше, благо в район Школы входят и библиотека, и испытательный полигон, и госпиталь (эти три места чаще всего упоминались именно в такой последовательности). А также кабак, игорный дом и другие увеселительные заведения, где есть возможность отдохнуть уставшему от праведных трудов школяру и где всегда найдутся люди, готовые и утешить, и разделить нелегкое бремя отдыха.

Вот только покинуть район Школы, не сдав экзаменов, не представлялось возможным: мощное заклинание 8-й степени, наложенное в стародавние времена группой магов, стоявших у истоков этого учебного заведения, заменяло любого самого ретивого сторожа. Дело в том, что представляло собой заклинание купол, прозрачный под лучами солнца. И нарисованы на этом куполе были различные птицы, звери и прочие твари.

И захочет кто выйти за пределы купола (или войти без приглашения вовнутрь), то или какой-нибудь носорог мягко уточнит твои намерения, или гаргулья легко овеет своими крыльями твой желанный приход, а то и баньши нежно спросит о цели твоего визита. И хотя все они, разумеется, были предельно вежливы и галантны, обычно посетители не баловали их своим общением.

Конечно, спросите вы, а как же можно было выбраться из этого замечательного места, именуемого Школой, если ученик не в состоянии выполнить требования строгих преподавателей. На самом деле никаких преград не было и нет. Но, не получив статус мага, забудет студент все знания, приобретенные им в Школе Магов (надо заметить, что многим школам и университетам, обучающим другим наукам, не помешала бы эта удивительная возможность, значение которой трудно переоценить). И не выйдет в мир маг-недоучка, и будут жители окрестных городов и деревень спать спокойно, и будут короли гордо восседать на украшенных драгоценными камнями тронах, и будут вестись сражения и заключаться перемирия, чтобы снова быть нарушенными, — и все без вмешательства какого-нибудь идиота, способного все погубить одним неверным словом.

Габил оторвался от воспоминаний о том, сколько трудов стоило ему самому получить степень мага четвертой ступени, которая дается всякому выпускнику (только начиная с пятой, маги имеют право и преподавать в стенах заведения). Правда, каждую следующую степень получить все сложнее и сложнее. Он опять с нескрываемой неприязнью подумал о Эмрале, само имя которого, казалось, несло кисловатый привкус, и его последней каверзе. Ну и что, что Эмрал читал курс Магических Аллегорий. Это не давало ему никакого права требовать от мальчика, который был выпускником Габила и, по очередному совпадению, его племянником, «достать с небес Луну» (конечно, идея не нова, но так часто раздаются обещания достать звезды с небес, что потренироваться никому не помешает). Габил даже представил этот сочащийся весельем и радостью голос — «Достань мне с небес Луну». А племянник, мальчик умный, послушный, весь в отца и дядю, сразу нашел самую высокую яблоню, полез на нее и начал пытаться дотянуться до Луны в ночном небе.