Оливия пожалела, что не смогла услышать первые слова самой младшей сестры, и внезапно ее охватила тоска по родному дому. Последние месяцы были самым продолжительным периодом, который она провела вдали от своих младших братьев и сестер.

— Чем ты так опечалена? — спросила тетя Кейт. — Я огорчила тебя разговором о моем пасынке? Не надо расстраиваться из-за него. Он очень изменился после смерти Лоры. Горе по-разному действует на нас. Возможно, со временем.

Ее надежды на будущее остались невысказанными, но и так все было ясно.

Оливия хотела сказать, что знала, или по крайней мере представляла, каков был маркиз до смерти жены, однако промолчала. Вместо этого она улыбнулась и сказала:

— В таком случае мы должны сделать все, чтобы развлечь маркиза и его сына во время рождественских празднований. Если не возражаете, тетя Кейт, сейчас я немного почитаю, пока Шат спит.

Тетя засмеялась:

— Да, общение с Шарлоттой научит всякого ценить минуты покоя. Но к сожалению, они длятся недолго.

Оливия рассеянно кивнула, уже поглощенная своей книгой. Точнее — листочком бумаги, спрятанным между страниц. На нем небрежным почерком были написаны слова, которые послужили причиной ее внезапной поездки в Уэльс. Слова, написанные не кем иным, как Безумным Маркизом ее мечты.

Уэльс, Пембрукшир,

замок Арлисс

22 декабря 1798 года

Джейсон Траерн, маркиз Шелдон, под неодобрительным взглядом дворецкого протянул руку к стоявшей на столе коробочке с песком и посыпал немного на письмо, которое только что закончил писать. Затем подождал некоторое время, пока песчинки не высушат чернила, после чего смахнул песок назад в коробочку. Он отложил лист бумаги и встал, заметив, как Говер облегченно расслабил плечи.

Дворецкий, шаркая, направился к двери кабинета, где остановился и продолжал стоять, в то время как Джейсон принялся наводить порядок на своем столе. Наконец маркиз, удовлетворенно кивнув, снова сел в кресло и взял нож для разрезания бумаг и придвинул к себе пачку нераспечатанной корреспонденции.

— Милорд, — пробормотал Говер, — вероятно, вы меня не поняли. Прибыли ваши гости. Вы не можете игнорировать…

— Я все понял, однако моя мачеха не является гостьей. Она знает здесь все ходы и выходы, но если ей необходимо сопровождающее лицо, у нас есть экономка…

— Прошу прощения, милорд, однако миссис Мэддок занята в настоящее время.

Джейсон взял верхнее письмо из стопки и поднес нож к печати.

— Я тоже занят. Я должен ответить на полученную корреспонденцию.

Он взглянул на письмо, чтобы узнать, кто отправитель. Это было письмо от мачехи. Джейсон чертыхнулся и отложил его в сторону, затем протянул руку к следующему. Оказалось, что оно также от мачехи. Он взял пачку и мельком просмотрел оставшиеся письма, прежде чем снова положить их на письменный стол.

Говер покачал головой:

— Ее светлость — единственная, кто беспокоится о вас. Другие — либо вообще забыли о вас, либо обращаются со своими вопросами к вашему поверенному в делах.

Джейсон потер виски. Да, существовала проблема, связанная с постоянно проживающими в доме слугами, которые знали его с детства. Они, как правило, никогда не скрывали своего недовольства.

— Вы полагаете, что я плачу вам за вашу дерзость, Говер?

— Осмелюсь заметить, милорд, вы совсем не платите мне, Ваш покойный отец в завещании назначил мне щедрую пенсию, и у меня есть средства, чтобы вообще не работать, если я того пожелаю.

— Значит, вы намерены подать в отставку? — равнодушно спросил Джейсон, словно ответ дворецкого ничего для него не значил.

— Разумеется, вы могли бы обойтись без меня и миссис Мэддок, однако никто из нас не уволится, пока мы живы, а представители рода Траернов пребывают здесь, в замке Арлисс.

Джейсон вздохнул.

— Как ни странно, но я не могу избавиться от слуг, которым не плачу, и в то же время не могу удержать тех, кому плачу, — проворчал он. — Служанки увольняются, не успев в полной мере освоиться в доме. Не проходит и месяца без того, чтобы миссис Мэддок не доложила мне, что очередная служанка оставила свою должность. Кажется, за год сменилось одиннадцать служанок?

— Двенадцать. Сегодня утром уволилась Бесс.

— Бесс, — повторил Джейсон, нахмурившись, — это не та, которая?..

— Она была единственной, милорд.

— В каком смысле?

— Единственной служанкой, милорд.

На лице Говера обозначилось страдальческое выражение, какое бывает у родителя, имеющего дело с неразумным ребенком.

— Не говорите глупости, Говер. В таком большом замке невозможно обходиться без служанок.

— О да, и потому мы постоянно находимся в затруднительном положении из-за недостатка слуг. Бесс была единственной остававшейся горничной. Служанки не пугались бы, если бы им не приходилось общаться с… — Дворецкий откашлялся: — После каждого увольнения миссис Мэддок давала новые объявления о найме на работу.

— Пугались? — Джейсон вскочил и начал ходить по комнате. — Боже, неужели кто-то снова распространяет слухи о привидении? Или о проклятии, которому подвержены молодые жены представителей рода Траернов? Я не потерплю сплетен среди слуг.

— Милорд, вас ждут гости…

Джейсон остановился и посмотрел на дворецкого ледяным взглядом:

— Отвечайте на вопрос.

— Хорошо, — сказал дворецкий, выпрямившись во весь рост. При этом его густые седые брови оказались на уровне ключицы Джейсона. — Я ничего не слышал ни о привидениях, ни о проклятиях с тех пор, как вы запретили говорить на эту тему.

— Тогда какого черта боятся эти глупые девчонки? — спросил Джейсон резким тоном.

Говер устремил свой взгляд в потолок.

— Не знаю, — пробормотал он. — Возможно, они боятся этих дьявольских охотничьих собак, которые следуют за вами по пятам.

Джейсон посмотрел на двух огромных датских догов, дремлющих, лежа на спине, у камина. Их передние лапы были прижаты к груди, отчего они выглядели скорее комично, чем устрашающе.

— Они и мухи не обидят, — сказал он и поднял руку, когда Говер открыл рот, чтобы возразить, — если их не спровоцировать. Да, я помню, как они однажды атаковали вас. Вы, конечно, не упускаете случая напомнить мне об этом. Перестаньте, Говер. Вы нисколько не пострадали тогда. Собаки только облаяли вас.

Джейсон искоса взглянул на собак, которых спас несколько лет назад от травли в Лондоне. Они в основном оправились после того случая, однако, вероятно, будут долго помнить жестокие побои.

Джейсона охватил знакомый гнев, поднявшийся из глубины сознания. Он знал, что значит быть обманутым и брошенным тем, кому всецело доверяешь. Такое предательство наносит глубокие травмы. Физические раны заживут и исчезнут, но есть раны другого рода, которые не излечимы ни любовью, ни временем.