опираясь на поручни, двенадцать раз взмахнул платком, окончательно прощаясь с множеством лодок, на которых были знакомые лица, только что проводившие меня на судно.

В полночь наши скалистые спутники – Фарерские острова – исчезли за горизонтом. На борту было четыреста исландских эмигрантов, заполонивших весь трюм, среди них – женщина, которая прыгнула за борт. Причиной была ее крайняя нужда. Но через двенадцать минут женщину подняли на палубу и привели в чувство. Она не пошла ко дну лишь благодаря своим плотным юбкам. Другая женщина- эмигрант увеличила число пассажиров, родив мальчика.

После двух дней плавания мы приплыли в Лит[5]. Я отправился на кэбе в Эдинбург. Под предлогом того, что было воскресенье, извозчик за пятнадцатиминутную поездку взял с меня шесть шиллингов. Воскресенье в Шотландии – официальный выходной: с утра люди идут в церковь, во второй половине дня читают «Отче наш» дома или гуляют в парках и садах. По воскресеньям никто не занимается спортом, а в домах жителей, особенно интеллигенции, как правило, царит праздничная атмосфера и покой. Домашнее фортепьяно обычно стоит закрытым, в лучшем случае кто-то может сыграть псалом или хорал. Пивным заведениям разрешено продавать спиртное только приезжим.

Я провел несколько замечательных дней в этом живописном горном шотландском городе, красоту которого отмечают все туристы. На главной улице Принсес-стрит по левую руку можно увидеть открывающийся красивый вид на находящуюся в центре города крепость, где когда-то сидела в заключении королева Шотландии неудачливая Мария Стюарт. В центре города можно прогуляться мимо парков и скульптур, справа от которых стоят красивые дома и строения с множеством ювелирных магазинов, где в витринах сверкают драгоценности и где также можно увидеть выделанную голову шотландского барана с большими изогнутыми рогами, усыпанными золотом и серебром. Особо приятное впечатление оставляют стройные и крепкие мужчины, многие из которых ходят по улицам в красивых, разноцветных национальных костюмах горцев, а некоторые – в военных мундирах. Представители образованных слоев населения здесь очень вежливы, просты и всегда готовы прийти на помощь, поэтому поездка в Англию всегда будет вспоминаться с радостью. После восьмидневной остановки в Шотландии я направился с пароходом «Торса» через норвежский Кристиансанн в Копенгаген, где, однако, пробыл совсем недолго. Жители города мне очень досаждали: как только я показывался на улицах в фарерском национальном костюме, меня тут же окружали и начинали наперебой задавать вопросы. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме как переправиться через пролив в Мальмё. Шведы оказались менее любопытными. По железной дороге я приехал на вокзал Спаррехольм, а оттуда – в Вальхаллу, дачный поселок в провинции Сёдерманланд. Я познакомился с семьями дворян, священников, купцов и землевладельцев, на протяжении нескольких месяцев пользуясь шведским гостеприимством. Несмотря на посещение балов, светских раутов и т. п., я не забывал поддерживать отношения с лесниками и любящими охоту джентльменами, с которыми я много раз удачно сходил в походы. В конце лета того года я покинул Вальхаллу и отправился в шведскую провинцию Норрланд. Там в области Емтланд разговаривают на разновидности древнескандинавского языка, который мне очень сильно напомнил мой родной фарерский.

Было забавно вступать в беседу с пожилыми емтландцами: они говорили на своем языке, я – на фарерском, и разговор проходил без каких-либо проблем. Я охотился на лосей, зайцев, куропаток, вепрей и уток, переплывал на лодке озеро Миклеваттен, где проживает Змей Мидгарда[6], а под конец съездил в путешествие к лопарям[7] в горах Сюльтоппар у норвежской границы. Бодрящим холодным осенним утром я отправился в путь к Сюльтоппар с сыном приютившего меня хозяина, который был кандидатом теологии. Мы прошли через чащу располагавшегося по соседству леса и некоторое время следовали вдоль реки Эно, после чего вышли на одиноко стоящий хутор, где взяли лодку, чтобы продолжить свой путь по реке. Пропутешествовав на лодке достаточно много времени, мы пристали к берегу и пошли пешком через леса и горы. В сумерках мы вышли на широкое плато в тундровых районах Швеции. Там мы наткнулись на три «палатки», то есть чума, увидеть которые мы и стремились. Их обитатели встретили нас очень радушно. Мы подкрепились своим походным провиантом с кофе, которым нас угостили лопари, а ночь проспали на мягких дубленых оленьих шкурах. Утром хозяйка, пышущая здоровьем и хорошо сложенная полноватая женщина, угостила нас олениной, от которой я – по непривычке – отказался, вежливо попросив прощения. Впоследствии мне пришлось таким же образом пересиливать себя, когда я пробовал первый кусок сырого мяса и сырой рыбы, которыми меня в Сибири угощали юраки-самоеды[8]. Посещение лопарей оказалось для меня очень интересным опытом. Эти гостеприимные люди были к нам настроены очень дружелюбно и совершенно не хотели брать с нас денег, которые мы, прощаясь, положили на поднос с кофе. Мы покинули эти конусообразные жилища, покрытые берестой и дерном, где, как бы то ни было, было приятно находиться внутри. Снаружи в березовых зарослях везде были развешаны куски свежей оленины. У широкой горной реки, путь которой пролегал по каменистому руслу, был построен сарай для хранения пушнины и еды. Снаружи играли красивые и пышущие здоровьем дети лопарей – они вносили оживление в жизнь стойбища, радостно крича, когда мы шли мимо них по направлению к Сюльтоппар под чистым и прохладным небом высокогорья. Когда мы наконец добрались до одного из самых высоких пиков этих гор и поочередно посмотрели на Норвегию и Швецию, солнце зашло за горизонт, а вечерний багрянец распространил умиротворенность на обе страны, чьи жители еще не научились понимать друг друга[9].

Я вернулся из Емтланда в Вальхаллу, а оттуда поехал в Стокгольм, где в течение месяца изучал русский язык.

В январе 1890 года я сел на пароход «Экспресс», который довез меня до Хангё[10] в Финляндии. Далее путь следовал по железной дороге через Санкт-Петербург, Москву и Самару в Уфу, а оттуда на санях через Урал к сказочной земле – Сибири.

В Санкт-Петербурге у меня было много хлопот с полицией и таможней, так как они конфисковали у меня ружья и долго их не отдавали. После того как я целую неделю мотался с нанятым мною переводчиком между таможенным и полицейским участками, мне в конечном счете удалось заплатить достаточно большую пошлину и получить обратно свое охотничье снаряжение с другим багажом. Это упростило решение вопроса о получении в паспортном бюро для иностранцев столь необходимого мне разрешения на проезд в Россию.

Когда я наконец смог покинуть грандиозный град Петра Великого с его широкими улицами и