– Не-а, – ответил парень, внимательно разглядывая палец, которым исследовал ухо. – Только я и тетя Аня.

– Впустишь нас? – вкрадчиво проговорил Клай. – У нас сломалась машина, и мы заблудились.

– Да, – кивнул толстяк, отворяя дверь настежь и пропуская продрогшую пару внутрь. – Людям надо помогать. Надо быть добрым.

Улыбаясь влажными от слюней губами, он стоял в темном коридоре, выпятив рыхлый живот. У него был вид не в меру располневшего ребенка, который в новогоднюю ночь обнаружил под елкой свою долгожданную игрушку.

– Хочу с вами познакомиться, – сказал он, протягивая Клаю руку. Тот пожал ее, однако тут же одернул назад, брезгливо вытирая об джинсы.

– Я Дима Букин, – представился юноша, которого, казалось, ничуть не смутила реакция Клая. Он перевел взгляд своих маслянистых глаз на Юту. – Дима Букин.

– Лена, – сказала Юта. Она с сомнением посмотрела на толстую бледную руку парня и лишь кивнула вместо рукопожатия.

– А я Вася, – хмуро отозвался Клай.

– Идемте, – предложил юноша и, переваливаясь из стороны в сторону, двинулся по коридору.

– Я сейчас схожу в туалет, – предупредил он, когда они оказались в крошечной комнате с низким потолком. – А вы меня ждите.

– Конечно, будем ждать, – закивал с серьезным видом Клай. – Ты там аккуратней, дружище. Не провались случайно.

– Я не провалюсь.

Юта прыснула, не удержавшись.

Дима тоже заулыбался бессмысленно-идиотской улыбкой, с уголка губ потянулась блестящая ниточка слюны. Его круглое лицо было совершенно ровным, как ком теста, в который вдавили бесцветные глаза-пуговки. Когда он улыбался, казалось, кто-то невидимый стоял за спиной полоумного, растягивая кончиками пальцев его рот в разные стороны.

– Там дырка слишком маленькая, – пояснил Дима. – Поэтому я не упаду.

Клай вздохнул.

– Иди-иди, – буркнул он, плюхаясь на грубо сколоченный топчан, укрытый ветхим одеялом.

Дима засеменил прочь, то и дело оглядываясь.

– Похоже, этот придурок трахал свою руку, – приглушенно сказал Клай, вновь вытирая пальцы об одеяло.

Юта изумленно уставилась на друга, и лишь когда до нее дошел смысл сказанного, брезгливо скривила губы.

– Он ненормальный, Клай, – тихо сказала она. – И мне не нравится, что он ждет какую-то тетю. Посмотри, в какой дыре он живет. Сюда ни одна тачка не проедет. Получается, его тетя по лесу в такую погоду шляется?

– Послушай, Юта… Может, и нет никакой тети, – сказал Клай. – Нужно потрясти этого толстяка. Наверняка в доме что-то есть.

Юта оглянулась. Два колченогих табурета и старый рассохшийся стол – вот и вся обстановка в комнате. Подоконник был завален потрепанными толстыми тетрадями на пружинах. Электричества в доме, похоже, не было, поскольку на столе стояло несколько консервных банок с горящими свечами.

Дима вернулся спустя минут пять, неся ворох скомканных тряпок.

– Вытритесь. А то заболеете, – сказал он, держа их перед собой.

– Нет уж, – отказался Клай, все еще помня его липкое рукопожатие. – Как-нибудь так обсохнем. И вообще, мы закаляемся.

Толстяк бросил тряпки прямо на пол, шагнув ближе, и Клай с Ютой смогли рассмотреть странного жильца избы более внимательно. Пшеничные жидкие волосы висели, словно влажная солома, лоб и приплюснутый нос усеяны зреющими угрями. На парне был донельзя засаленный комбинезон из затертой джинсы и изжеванная майка в грязных разводах. Ноги толстяка были босыми, под давно не стриженными ногтями чернела грязь. Судя по всему, в последние месяцы он не особенно обременял себя обувью. Юта брезгливо отвернулась.

– А вы меня обманули, – вдруг сказал Дима, заговорщически подмигивая Юте.

– Да? Интересно, с какого перепоя ты так решил? – прищурился Клай.

– Вас по-другому зовут, – пояснил толстяк. Он ткнул грязным, пухлым как сарделька пальцем в Клая. – Ты не Вася.

Развернувшись на мозолистых пятках, он указал на притихшую Юту:

– А ты не Лена. Вы Клай и Юта.

«Ну вот и все, глупый придурок, – подумала Юта. – До этого я еще была готова впрячься за тебя, если Клай решил бы тебя прикончить… Но сейчас ты сам себе приговор подписал».

Лицо Клая потемнело.

– Ты что, подслушивал, засранец? – сквозь зубы проговорил он.

– Нет. Подслушивать нехорошо, – продолжая безмятежно улыбаться, ответил Дима. – Просто я очень хорошо слышу. Даже в туалете. Не злитесь. Мне так даже больше нравится. Клай и Юта, круто звучит. Или Юта и Клай. Почти как Бонни и Клайд.

Юта кашлянула.

«Видать, не такой уж он и валенок», – с удивлением подумала она.

– Я тоже хочу кличку, – заявил Дима, почесав под мышкой. – Какую-нибудь здоровскую. А то все Дима, Дима…

– Ну что ж, давай тебе «погремуху» придумаем, – с усмешкой произнес Клай. Он запрокинул голову к затянутому паутиной потолку, словно там был нацарапан список кличек на выбор, и на несколько секунд задумался.

– Во. Придумал, – наконец произнес Клай. – Ты будешь Дудл.

– Дудл? – озадаченно переспросил Дима, теребя лямку комбинезона. – А… а почему Дудл?

– А почему не Дудл? – хладнокровно парировал Клай, и Дима-Дудл заулыбался, роняя капли слюны на грязный пол:

– Дудл, Клай и Юта… Класс! А тетю Аню как будем называть?

«Волосатая Жопа», – мысленно проговорил Клай, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не съездить в челюсть этому босоногому идиоту, пускающему слюни.

– Когда придет, тогда и решим, – встряла в разговор Юта.

– У вас дома есть телефон, Дудл? – спросил Клай, и толстяк покачал головой.

– Нет. Но тетя Аня обещала мне купить.

– Не сомневаюсь, – кивнул Клай. – Она, судя по всему, очень заботливая, эта твоя тетя Аня.

– Очень. Так как мы ее назовем? – не отставал новоявленный Дудл.

– Как тебе тетя Онания? – предложил Клай, которому этот недоумок уже начал надоедать. – Полагаю, она будет в восторге. И даже паспорт себе поменяет по поводу этого счастливого события. Если, конечно, он у нее есть…

Дудл засиял, как начищенный пятак.

– Здорово! Тетя Онания и Дудл…

Клай и Юта, едва сдерживаясь от смеха, посмотрели друг на друга.

– У тебя кровь, Клай, – внезапно сказал Дудл, указывая на лицо молодого человека.

– Это не кровь, – как можно беззаботней ответил Клай. – Это… томатный сок.

Толстяк понятливо кивнул, будто ждал именно этого ответа.

– Я тоже иногда на себя что-нибудь проливаю. Тетя Аня, то есть тетя Онания, меня ругает за это. А потом она отворачивается, а я ей фиги кручу в спину.