Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я понимаю, вы изучили меня досконально, но так и не поняли, кто я, ‒ продолжил старик. Вы гадаете на счёт моего возраста, моей жизни в этом захолустье и моих высказываний. Это забавно. Жизнь столь коротка, а вы пытаетесь изучить чужую, чужого, возможно никогда не существовавшего, человека, хотя даже в своей жизни не можете разобраться. Твои вопросы мне известны: как ваше имя, кто вы, откуда, зачем и так далее, они однотипны. Я на них отвечу, но позже, сейчас мне не хочется вдаваться в свою биографию — после. Вы, люди, интересная персона: возможно, на вашей планете существует чудо, которое вызывает сомнения и догадки — ваши эмоции, но вы хотите их уничтожить, то есть опровергнуть, чтобы эта вещь перестала вас завораживать — сделать её обычной.
Мудрец закончил речь. Илья, сидевший всё это время неподвижно и затаив дыхание, очнулся — вышел из транса. Он до сих пор не мог осознать, что нашёл этого мастера, что сейчас сидит перед ним и слушает его лекции. Но к своему удивлению Ермаков запомнил всё, что сказал старец, хоть поначалу подумал, что он всё прослушал.
Отшельник начал есть. Порция гостя и мудреца были кардинально разные: порция первого была больше и разнообразнее. Старец ел какую-то крупу, Илье показалось, что это была зелёная гречка, а у путешественника на столе стояла тарелка с рисом, с супом, мясо на отдельном блюде и чашка компота и цикория.
‒ Мне не требуется много еды. Я это объясню позже, — ответил на мысли странника отшельник. Старец, съев свои три ложки гречки и выпив стакан воды, вышел на улицу.
Погода была свежая. Прохладный ветер омывал тело, он как будто придавал ему энергии, сил. Лес жил своей жизнью: каждую секунду в чаще издавались какие-то звуки, то кукушки, то других птиц, иногда, даже был слышен вой волков. Это и есть свобода. Дикий мир, где все подчиняются только одному закону — закону природы, равному для всех. Если и быть отшельником, отщепенцем, — сбежать из общего строя и порядка — то только здесь. Царившее в этом месте спокойствие, умиротвореннее, ощущал здесь Илья, причём с первого дня путешествия. Он продолжительно пытался найти отшельника, потому что аура Тайги открывала для него, как будто, неизвестные ему до этого рамки — это был отдых от замкнутого мира, который, ища смысл, стал бессмысленным. Ермаков и Мудрец встретились за домом.
‒ Илья (я знаю твоё имя), ты пришёл сюда, чтобы удостовериться, что я существую, и изучить «мои причуды». Я тебе всё расскажу. Я расскажу не потому, что я хочу, чтобы обо мне узнал весь свет, это меня не интересует, всё равно через 60 лет обо мне забудут. Я расскажу потому, что тебе я интересен как личность, потому что я помогу тебе понять, понять, что такое жизнь. И это знание, я знаю, поможет далёким потомкам в далёком будущем. Теперь ложись спать.
‒ Хорошо, ‒ ответил Илья, который был совершенно запутан.
‒ Кстати, я добавил в твой компот снотворное, так что не волнуйся из-за подозрительных симптомов.
Илья доверял этому человеку на все сто, поэтому не задавал дополнительных, необязательных вопросов, а выполнял всё сразу.
Старец соврал в том, что поможет понять жизнь. Соврал он специально: чтобы отрезать лишние вопросы — ненужные вопросы — ведь они никак не продвинут ход диалога, только застопорят его. К тому же, отшельник сам не мог её понять. Не потому, что не пытался, а потому, что не смог.
Живая ночь окутала землю, буквально живая. Порывы ветра, гул животных создавали невероятную атмосферу. Симбиоз всех этих, на первое время незначимых, звуков, создавали симфонию; в союзе они были идеальны — они несли гармонию и пойкой.
Илья, записав все произошедшее за сегодняшний день в дневник, быстро уснул. Не только из-за снотворного — оно сделало меньшую часть, а скорее из-за атмосферы царившей вокруг.
Тихое утро, завтрак, несколько часов в доме — события Ильи, которые прошли в одиночку. Видимо мудрец доверял страннику, раз он оставил его одного у себя дома без присмотра — так записал Ермаков в то утро. Путешественник явно волновался встречаться с магистром, хотя он и был в полной безопасности, как он думал, всё равно считал, что здесь неуютно и как-то подозрительно. Илья никак не мог понять, как мудрец угадал информацию о нём.
‒ Я родился в 1870 году, — начал старец, сидя за столом напротив гостя, — мне нет смысла врать. Жил в обычной семье, получил среднее образование и устроился работать. Я был парень задорный, пытливый, любознательный, и немного избалованным. Потом пошёл на службу в армию. Мне всегда было всего не достаточно. Я часто задумывался. Но понял, что в этом смысла нет. Я пахал, трудился, видел смерти, очень много смертей, на службе. Потом война с Японией. Потеря товарищей, родителей из-за болезни. О них остались только моё воспоминание и больше ничего. Как доказать, что они существовали? — никак. Теперь всё только в моей голове. И даже текста, очерки и портреты не помогут помочь узнать кто они. И вот теперь главный вопрос: существовало ли когда-нибудь прошлое? На первый взгляд ответ очевиден — конечно, было. Но, если, например, выдумать историю человека, никогда не существовавшего; и он получится, в глазах незнакомого человека, таким же, как и когда-то существовавший. Тоже самое и с событиями. Может прошлое, которое мы знаем, никогда не существовало — всё выдумка. Ведь единственные воспоминания о нём в нашей памяти, которой нельзя полностью доверять. Прошлого не существует, оно только существовало. Значит, как мы можем его проверить, если нет доказательств, подлинных доказательств, которые можно рассмотреть прямо сейчас. Всё в нашей голове. Но и наша голова не вечная, поэтому ближайшее прошлое для нас, не будет существовать для наших дальних потомках. Оно будет для них, как для нас сейчас времена за несколько тысяч лет назад, где мы примерно знаем, когда построили первое колесо, но не знаем самого времени, момента, как именно это произошло. Итак, я прошёл войну. После неё я начал переосмысливать вещи, обыденные для меня, стал искать новые смыслы, признаки
