Будучи провозглашенным таким образом, я обошел трон и сел, Мурри держался справа от меня, Голубой Леопард — слева. В отличие от прежних правителей, я держал два скипетра — против желания большинства придворных. Но никто не осмелился подвергнуть сомнению выбор императора. В правой моей руке был жезл, сделанный для меня Равингой, — с изображением песчаного кота. Странным образом он казался мне легче и много ближе, чем императорский, увенчанный подобием Голубого Леопарда.

Настал мой черед говорить, и я надеялся, что мою речь все услышат так же четко, как и слова Гьяррибари.

— Волей Духа сижу я здесь. И лишь Его милостью буду я править, к Нему буду я всегда прислушиваться, и я клянусь, что Он будет всегда направлять меня. Итак, я объявляю, что в этот день и час я приму все просьбы и буду содействовать тому, что окажется благом для нашего народа и наших земель.

Мой голос прозвучал достаточно громко, как и клятвы остальных королев, владык, глав великих семейств и придворных чиновников. Слова эти были старинными и формальными. Но когда настало время тем, кто собрался в амфитеатре, присоединить к ним свои, стал слышен рокот, подобный реву огромной кошки.

Выступление Хинккель-джи производило впечатление, и действительно, глядя на него, нельзя было увидеть в нем прежнего скитальца, знакомого мне. Когда ритуал был завершен, он встал и опустил оба скипетра, которые держал в руках.

— С нынешнего дня да пребудет во мне Высший Дух, — сказал он. — Сейчас же я предоставляю слово любому, кто взывает к справедливости по закону.

Я уже выскользнула из паланкина и теперь двинулась вперед. Когда те, кто стоял рядом со мной, поняли, что я собираюсь делать, они стали передо мной расступаться, открыв проход, ведущий к подножию лестницы.

Он тоже вышел вперед, и королевы встали, собравшись группой за его спиной, когда он миновал их меньшие троны, и огромные кошки соразмеряли с ним свой шаг.

— Кто взывает к справедливости? — Я заметила, как расширились его глаза, поскольку в этот момент он должен был узнать меня.

— Я взываю — во имя Высшего Духа — о возвращении Дома Вуроп из королевства Вапала. Я, Вуроп-ва-Алитта, глава этого Дома по праву рождения. И я прошу, чтобы Дом был полностью восстановлен в списках и получил признание.

На его лице все еще лежала тень удивления. Но он поднял оба жезла, ответив:

— Да услышит нас Высший Дух. Вуроп-ва-Алитта, твой Дом возрожден.

Своими скипетрами он указал в мою сторону. Сопровождавшие его коты заструились со ступеней и встали от меня слева и справа. Равинга хорошо меня подготовила. Я протянула руки и положила на их гордо поднятые головы: правую — на голову Мурри, левую — на голову Голубого Леопарда. Затем, склонив собственную, сказала:

— Во имя Высшего Духа, я, Вуроп-ва-Алитта, клянусь в верности Хинккель-джи. Мой Дом благодаря царственному вновь примет ношу своих обязанностей, снова воспрянув к жизни.

Так я скрепила союз с будущим, которому по-прежнему не доверяла.

Хотя закат уже затянул мое окно темной занавесью, обязанности мои не были исчерпаны. Ожидался пир. Королевы, высшая знать всех земель, представшая передо мной в этот день, — все они будут почетными гостями.

«Почетные гости» — по некоторым причинам это выражение имело для меня горький привкус вянущих водорослей. В этот день я после долгой разлуки увидел своего отца. Конечно, он был вынужден принести мне присягу на верность. Он был одет в свое старое облачение командующего армией — давно уже распущенной армии, — возможно, с целью показать мне, что я не гожусь для того, чтобы встречать его так. Сын, бывший, по его меркам, слабаком, а вовсе не воином, — я по-прежнему оставался недостойным его.

Судя по его ко мне отношению, по холодной сдержанности, с которой он смотрел на меня, со стороны могло показаться, что мы прежде никогда не встречались. Я лишь смел надеяться, что за время нашей краткой встречи не выказал ни единого проявления своих истинных чувств.

Мой брат не явился или решил не приносить мне клятвы верности. Но я повидался с Мелорой-Курой, моей сестрой, и условился, что она придет на этот пир вместе с моим отцом.

Круглые дутые светильники, похожие на драгоценные камни, по мере того как угасал свет дня, разгорались все сильнее. Где-то начали исполнять на кифонгге тихую мелодию из тех, что способны усыпить усталого.

Я был уверен, что отныне все мое время неизменно будет занято. Однако я был намерен следовать собственным путем, при любых обстоятельствах. Я подумал о том, что мне еще нужно сделать. То, это и это, и все — прямо сейчас. Я собирался проведать Равингу и, возможно, Алитту. Впрочем, Алитта, похоже, хорошо обеспечена. Ее появление меня ошеломило, поскольку она казалась такой далекой, как если бы роскошные одежды на ней стеной отгородили ее от той Алитты, которая была мне знакома, — ученицы кукольницы.

Надо будет каким-нибудь образом познакомить мою сестру с Алиттой и с ее бывшей наставницей. Мелора-Кура. Мои пальцы коснулись правой руки. Когда рано утром я облачался в это императорское великолепие, мне принесли мягкий кожаный мешочек со знаком нашего Дома. В нем лежал широкий наплечный браслет с замысловатым узором, в котором использовались все камни, символизировавшие королевства, — изумруды Твайихика, сапфиры Кахулаве, алмазы Вапалы, топазы Азенгира и рубины Фноссиса. Когда я надел его, мне показалось, что прикосновение браслета дарит тепло, с каким относилась ко мне лишь моя сестра. И это была лучшая ее работа. Он был моим собственным — ни один правитель не носил его до меня, и я намеревался показать Мелоре, как много ее подарок для меня значит.

Звон мобилей стал громче. Я подвигал плечами, чтобы равномерно распределить тяжесть одеяния, и попытался справиться со шлейфом. Мурри встал, сощурившись. С другой стороны комнаты ко мне уже приближался Акиэа, леопард. Вот еще одна проблема, которую надо решить. Между Мурри и гордым императорским телохранителем надо наладить хоть какое-то взаимопонимание. Как только смогу, я должен встретиться с песчаным котом и всеми леопардами-стражами.

Мы во Внешних землях всегда больше любим прохладу ночи, чем дневную жару. Как и у кошек, наши глаза хорошо приспособлены к темноте. Но все дома были залиты светом колеблющихся ламп, некоторые из них плавали сами по себе, наверное сопровождая кого-нибудь из жильцов. Часто они напоминали огромные кошачьи глаза. Я прошла под скоплением светильников, направляясь выполнить долг, от которого я бы с радостью отказалась, если бы могла. Но с возвращением Дома Вуроп в число Шести Семейств мне следует спокойно занять свое место в обществе, которое мне не нравилось и которого я даже побаивалась. Теперь я должна была есть и пить и быть готовой к осложнениям, каковые, конечно, будут вызваны первым же неосторожным словом. Под этой крышей сейчас не было никого, у кого я могла бы искать поддержки. Я моргнула, когда мимо меня бесшумно проплыл глаз-светильник. Он мог быть извлечен из черепа гигантского песчаного кота. Мурри! У Хинккель-джи есть, по крайней мере, его мохнатый побратим, и он не совсем одинок.