него и Эзра не знал, что ему делать. Он был так зол, всё время после этого, так одержим злостью и сознанием своей вины, что в результате обратил эту злость и на самого Кейнана. Верней — обратил бы, если бы Кейнан позволил, но он просто ушёл. Был рядом там, на Фантоме, когда Эзра рыдал, а Кейнан прижимал его к себе и говорил тихо, грустно и спокойно, как всегда: всё закончилось. И Эзра хотел сказать «прости меня», но не мог выговорить ни слова, а Кейнан не обвинял его ни в чём. А потом так же, без обвинений, просто ушёл, и Эзра остался один со своим горем, стыдом и яростью. Теперь я должен защищать его, думал он, и их всех. И тогда он простит меня. Они все простят. И он делал всё, что мог. А Кейнан помогал ему, чем мог, но всё, что чувствовал Эзра рядом с ним — боль и печаль. И он тренировался ещё сильнее и заглушал чувства Кейнана своей злостью. Но он не возвращался. Всё так же сидел на песке и смотрел невидящими глазами на закат. И Эзра уходил искать ответы в голокроне ситхов, который такой страшной ценой всё же добыл на Малакоре, потому что его учитель больше не отвечал ему. Будь сильнее, учил его голокрон, и вернёшь, что потерял. Покажи, на что ты способен, и они увидят. И он увидит, кем ты стал, пусть его и не было рядом, тебе это и не нужно, ты справишься сам, не впервой.

И справился я, конечно, на отлично, думал Эзра. Добился уважения и признания, которых так жаждал, возглавил операцию, и с блеском чуть не угробил Сабину, Зеба и Чоппера, угробил Фантом и угробил бы себя, если бы он не пришёл за мной. Он помнил, как прижимался к металлу падающей в пропасть станции, понимая, что уже никто не успеет его спасти. И больше не было ничего — ни Силы, ни Тёмной стороны, ни злости, и как впервые после Храма ситхов он звал Кейнана, выкрикивал в пустоту его имя и спрашивал — где ты? И он пришёл за ним. После всего, что Эзра натворил, после Мола и всего, что было потом, он вернулся за ним.

Может, были учителя и получше Кейнана, Эзре это было доподлинно не известно, но и не особо интересно, потому что для него не было никого лучше. У него был Кейнан Джаррус — человек, который любил его сильнее, чем когда-либо кто-либо любил Эзру Бриджера. Человек, который был готов умереть за него без раздумий. Человек, который был рядом, что бы ни случилось и что бы ни сделал Эзра. Потому что не было ничего, что могло бы разорвать связь между учителем и учеником. «Я всегда возвращаюсь, Эзра».

2. Джедай

Прошло очень много лет с тех пор, как Кейнан в последний раз чувствовал что-то подобное — столько же, сколько прошло со дня смерти его учителя. Чувство, когда Сила связывает двоих. Честно признаться, он бы, пожалуй, предпочёл, чтобы Сила решила иначе, и раз уж ему суждено было встретить юного джедая и сделать его своим падаваном, хорошо бы это был кто-то менее гиперактивный, упрямый, заносчивый и недисциплинированный, чем Эзра Бриджер. Но Сила не ставит перед тобой задачи, которые ты не способен решить, и, видимо, она достаточно высокого мнения о тебе, Кейнан Джаррус. Явно более высокого, чем ты сам. Определённо намного более высокого. Вот прям очень завышенные ожидания у Силы. Потому что я ума не приложу, что делать с этой лотальской белкой.

И он просто делал то, что помнил из уроков своего учителя, и то, что представлялось ему правильным. Всё равно поначалу ничего не получалось, и ему казалось, что он никудышный учитель, да и как ему быть хорошим, он сам так и не успел стать рыцарем-джедаем. Будет справедливо найти для Эзры настоящего мастера. Только тут вдруг выяснилось, что белка имеет своё мнение, что ей не нужен другой учитель, и Кейнан понял, что и ему не нужен другой ученик. Сила свела их — полуджедая, выжившего в войне, забравшей тысячи куда лучших, чем он, и мальчишку, который готов был хранить верность до смерти тому, кто добро посмотрел на него. Но уж что есть, то есть, у нынешнего мира не так много вариантов. Джедай предложил ученику выбор, и ученик его сделал. А джедай сделал свой, протянув руку ученику. И теперь это его ответственность, да пребудет с ними обоими Сила. Может, у меня в учениках и белка, но это моя белка и я сделаю из неё джедая. Хотя бы не хуже себя.

— Меня бы кто поучил, — жаловался он Гере, когда Эзра совсем отбивался от рук.

— Твой учитель всегда с тобой, — мягко отвечала она, положив руку ему на плечо. — Ты сам много раз говорил мне — Сила с тобой, она никуда не делась, она здесь, везде, в тебе, — и она прикладывала ладонь к его груди, а он благодарно накрывал её своей. — Прислушайся к ней, как делаешь всегда. И ещё — прислушайся к нему.

— Я не знаю, это он не слушает меня, или я его, иногда я уже не понимаю.

Она качала головой и почти умилённо улыбалась.

— Ты так волнуешься, Кейнан, что не замечаешь, как он смотрит на тебя. Просто будь тем, кого он хочет в тебе видеть — тем, кому он дорог и кто заботится о нём. Ведь это так и есть?

— Да, — отвечал Кейнан, — так и есть.

— Вы очень похожи, — говорила Гера и смеялась, а он смотрел на неё, не понимая, шутит она или нет.

Постепенно они начинали понимать друг друга, доверять друг другу, и даже когда было тяжело, Кейнан был счастлив так, как не был все эти годы. Он не хотел говорить этого Гере, боясь обидеть её, но с Эзрой впервые после войны он чувствовал себя по-настоящему не одиноким. И это наполняло его сердце радостью, но вместе с ней приходил страх, и к нему он оказался не готов.

«Учитель и ученик ближе друг другу, чем братья и сёстры, чем мужья и жёны, чем родители и их дети, но оба они — джедаи и не должны забывать об этом. Учитель должен быть готов пойти на всё, чтобы защитить своего ученика, но не вправе позволять своему страху сдерживать его. Поддаваясь страху, ты научишь падавана лишь пестовать его