Влюбленные гораздо меньше засматриваются на привлекательных представителей противоположного пола, к тому же они склонны считать тех, кого видят, менее привлекательными, чем кажется одиноким людям. Джон Мейнер и его коллеги придумали довольно оригинальный тест: в одном углу компьютерного экрана они показывали испытуемым фотографии привлекательных и заурядных лиц своего и противоположного пола, а затем просили их выполнить задание, для которого нужно было смотреть в другую часть экрана. Те, кто был влюблен, гораздо быстрее переключали внимание с фотографий привлекательных лиц противоположного пола, чем одинокие испытуемые; при этом показатели относительно лиц своего пола и не слишком симпатичных лиц противоположного у обеих групп оказались одинаковыми. Ученые пришли к выводу, что человеку, связанному романтическими отношениями, что-то мешает отвлечься на серьезных соперников избранника. Похоже, в состоянии влюбленности мы склонны недооценивать внешность остальных людей, даже такую, которая в иной ситуации наверняка привлекла бы наше внимание.

Юхан Лундстрём и Мэрилин Джонс-Готман проверили, как в аналогичной ситуации воспринимаются запахи. Они просили молодых женщин, имеющих партнера, оценить в баллах силу своего чувства к нему, а затем сравнить три запаха. Один принадлежал возлюбленному, второй – мужчине-приятелю, а третий – подруге. Сами запахи были получены заранее: исследователи просили выбранных лиц семь ночей подряд спать (в одиночку) в хлопчатобумажной футболке со специальными тампонами под мышками, чтобы те впитали естественный запах их тела. Выяснилось, что не существует никакой корреляции между силой романтической привязанности женщины к своему избраннику и ее способностью идентифицировать запах бойфренда или подруги, зато наблюдается явная обратная зависимость между силой любви к партнеру и способностью определить запах приятеля-мужчины. Иными словами, романтическое отношение не столько вызывает одержимость предметом любви в ущерб всем остальным, сколько заставляет активно игнорировать потенциальных соперников возлюбленного.

Под маминым крылышком

Разумеется, романтические отношения – не единственная эмоциональная привязанность. Другим, самым очевидным ее примером является то невероятно сильное чувство, которое связывает мать и ребенка. Недаром для его обозначения мы употребляем то же самое слово, что и для романтических отношений, – любовь. Явление это общечеловеческое, хотя сила такой любви варьирует от человека к человеку. Например, вряд ли кому-то покажется спорным утверждение, что мужчины в среднем меньше, чем женщины, любят детей, особенно грудных, – даже собственных. У женщин – во всяком случае некоторых – родительские чувства куда сильнее, чем у мужчин; но верно и то, что одни мужчины куда заботливее, чем другие, – и даже чем некоторые женщины. Однако подобные индивидуальные различия не должны заслонять от нас главное: что существует иной вид глубокого и сильного чувства, которое необоримо привязывает нас к другому человеку, что оно является универсальным человеческим свойством (пожалуй, присущим большинству млекопитающих) и что для него должны существовать какие-то веские основания.

Отношениям «мать – ребенок» присущи многие из черт, свойственных романтическим отношениям: фокусировка всего внимания на предмете любви; чувство удивления, восхищения и удовлетворенности; желание не просто находиться рядом с любимым существом, но и трогать его, гладить; готовность пойти ради него на любые жертвы. Можно предположить, что процессы, задействованные в романтических отношениях, изначально отвечали за связь между матерью и ребенком, а затем распространились на более широкий контекст. Гипотеза небезосновательна, ведь рождение ребенка и романтические чувства, которые к этому подводят, – только прелюдия к более долгому и трудному делу: ребенка надо вырастить. Так почему бы не воспользоваться имеющейся технологией и для первой, подготовительной стадии процесса воспроизводства?

Материнский инстинкт – фундаментальное свойство млекопитающих, эволюционное преимущество которых состоит в двухэтапном цикле воспроизводства: внутриутробном развитии плода и вскармливании молоком. Вынашивание плода внутри организма взрослой особи наблюдается и у других представителей животного царства. Например, самцы морских коньков вынашивают икру и рожают молодь; рыба цихлида заглатывает икру, и мальки развиваются у нее во рту; жаба-повитуха мечет икру в особых шнурах, а самец наматывает их на спину и носит до появления головастиков. Однако подобное вынашивание детенышей – явление в животном царстве относительно редкое. Лишь для млекопитающих вынашивание плода является обязательным признаком[6]. Эта непростая опция позволяет производить на свет детенышей с крупным мозгом, которые, достигнув зрелости, лучше приспосабливают свое поведение к самым разным жизненным обстоятельствам. В этом смысле длительный период вскармливания крайне важен: родители заботятся о потомстве все время, пока растут его мозг и тело. А поскольку формирование мозговой ткани имеет определенную скорость, то чем крупнее мозг, тем он дольше формируется и соответственно тем более продолжительная родительская опека требуется детенышу.

Процесс этот отнимает у родителей немало сил и времени. По сравнению с ним вынашивание – не такая уж трудная задача: ведь детеныш еще очень мал и к тому же находится внутри материнского тела. Но после рождения его потребность в питании возрастает в геометрической прогрессии до той поры, пока он не сможет прокормиться самостоятельно. А у некоторых видов обезьян существует и дополнительный этап выращивания детеныша – его социализация, которая начинается с окончанием вскармливания. Воспитание у детеныша необходимых навыков общения и умения их применять иногда занимает не один год. Все это можно смело назвать «усилиями любви» – особенно в первые месяцы, когда сами детеныши не подают к ней особых поводов. Особенно это актуально для людей: человеческие младенцы по сравнению с обезьяньими совершенно беспомощные. Новорожденные обезьяны могут стоять и кое-как ходить уже через несколько дней (а то и часов) после своего появления на свет, а человек рождается с настолько несформировавшейся нервной системой, что большинство детей начинают ходить не раньше годовалого возраста.

Таков побочный эффект эволюционного достижения наших предков, перешедших к прямохождению. Это привело к перестройке таза – так, чтобы он сделался надежной опорой для туловища, а это в свой черед повлекло сужение родовых путей. Потом, спустя еще несколько миллионов лет, наш мозг значительно увеличился в размерах. В результате возникла проблема: ведь даже незначительное увеличение объема мозга у младенца в утробе означало, что в момент рождения его голова окажется слишком большой, чтобы преодолеть довольно тесные родовые пути. Проблемы могло бы и не быть, если бы не одна историческая случайность, произошедшая сотни миллионов лет назад, когда только появились наши далекие предки – рыбы и рептилии. А именно – репродуктивный тракт у них прошел между будущими тазовыми костями, а не поверх них. Безусловно, было бы гораздо разумнее, если бы мочевые и половые пути имели выход под самым пупком. Такое устройство избавило бы человеческий род от множества сложностей. Но – что поделать – эволюция недальновидна, и позднейшие поколения часто оказываются заложниками неблагоприятных побочных эффектов от ее достижений.