– Даже если бы?… – резко перебил его Мавранос, а потом глубоко вздохнул и начал с начала. – «Даже если бы он хотел»? Ты… Черт тебя возьми, ты представления не имеешь, что это за человек, наверное, поэтому не стоит считать твои слова намеренным оскорблением. Но меня ты знаешь, и я говорю тебе, что он ни за что не согласится спасти свою жизнь ценой чьей-то еще. – Он взглянул на экран телевизора. – Эй, включи-ка – там снова наша приятельница.

Анжелика озадаченно взглянула на экран и повернула регулятор громкости.

Женщина на покрытом мелкой рябью черно-белом экране на этот раз стояла возле своего кресла и смотрела прямо на зрителей.

– «Изгонит жуков из вашего дома», – пропела она странным тремоло, видимо, повторяя заключительные слова какой-то рекламы инсектицида, которую прервала своим появлением. Мавраносу оставалось лишь надеяться, что на сей раз попугайское повторение не растянется на несколько минут.

– Но я… я даже монетки не трясла, – растерянно пробормотала Анжелика.

Тут что-то затрещало в испорченном телевизоре, который они использовали в качестве подставки для работающего.

– Жуки, которые грызут в шести футах под ногами, – напряженным голосом сказал Кути.

Мавранос не смог понять, отвечал ли тот на слова старухи, или чувствовал что-то поблизости, или строил догадки о причинах звуков в напрочь испорченном телевизоре, но заметил, что его сердце забилось чаще.

– Слишком поздно, – сказала чернокожая старуха. – Этот кон выиграли жуки. Бежать должны вы.

«Это вовсе не реклама инсектицида», – подумал Мавранос.

Из-под задней стенки нижнего телевизора повалил черный дым, но его динамики вдруг ожили и гулко заговорили в унисон с динамиками верхнего телевизора, когда старуха на экране закричала:

– Мальчик-король, ведьма, фокусник, вассал семейства, я обращаюсь ко всем вам! Бегите! Они уже идут по лестнице – ненавистники калифорнийских вин! Спускайтесь из окна! Я задержу пришельцев разговором и трудными вопросами.

Не успела она договорить, а Мавранос уже бросил банку с недопитым пивом, шагнул вперед, схватил Кути и Анжелику за плечи и потащил их к балконной двери. Пит Салливан нырнул в черный дым, схватил ключи от автомобиля, лежавшие на телевизоре, и поспешил за женой и сыном.

– Справа пожарная лестница, – сказал Мавранос, пытаясь не вдыхать резко пахнущий дым. Он приостановился, чтобы взять свою кожаную куртку и сумку Анжелики, в которой лежали их пистолеты, но в следующий миг уже оказался на балконе рядом с Анжеликой и Питом, жадно глотнул свежего воздуха и, протянув одной рукой сумку Анжелике, сунул другую в рукав куртки. – У тебя патрон дослан? – спросил он, отдуваясь.

Она кивнула и нахмурилась.

– Не стреляй не целясь, – сказал он, перекидывая Кути через перила.

Позади заколотили во входную дверь. И, как будто пробужденная этим стуком, пожарная сигнализация в квартире наконец-то разразилась резким надсадным воем.

– Кто там? – строго спросил женский голос, громко прозвучавший из двух пар динамиков. – Будь я проклята, если впущу в свой дом всякую шпану!

Кути уже спустился до середины железной лестницы, а вот Анжелика едва успела перекинуть ногу через перила; Пит стоял рядом с ней, беспомощно сгибая и разгибая руки.

У Мавраноса вдруг пересохло во рту, и он понял, что, по правде говоря, очень боится встречи с теми, кто ломился в комнату и кого старуха назвала «жуками».

– Пит, – угрюмо сказал он, – этаж-то всего-навсего второй.

Пит Салливан нервно ухмыльнулся.

– А внизу мокрый газон.

Мужчины перевалились через перила балкона и повисли на руках, держась за прутья ограждения. «Словно, – подумал Мавранос, – пластмассовые обезьянки на ободе стакана с „Май-тай“». Потом они почти синхронно разжали руки и полетели вниз.

После мига свободного падения ноги Мавраноса ткнулись в грязь, и он тяжело сел в лужу, но тут же вскочил и затопал к тротуару, оглядываясь на балкон и стискивая в кармане рукоять револьвера.

– Уводи их в сторону, – крикнул он Питу, который тоже благополучно поднялся на ноги.

Сквозь приглушенный расстоянием вой сирены пожарной сигнализации Мавранос слышал громкий, размеренно звучавший голос старухи – она то ли читала стихи, то ли молилась.

Кути спустился на клочок мокрой травы, и, как только он побежал к проезжей части, Анжелика спрыгнула с середины лестницы, ловко приземлилась на ноги и лишь кончиками пальцев прикоснулась к земле. Выпрямившись, она побежала вслед за Кути, на ходу запустив руку в сумку.

Пит поспешно увел их за высокий раскидистый кипарис и ближнюю кирпичную стену; Мавранос последовал за ними, но остановился, чтобы посмотреть сквозь ветки.

Из открытой балконной двери стекали на вытоптанный газон и плыли над его головой клубы черного дыма, развеваемые ветром вместе с дождевыми брызгами, но людей он там не видел и уже собрался было поспешить за своими спутниками, но тут на балкон выскочили сразу трое и принялись осматривать улицу Лапу-Лапу с высоты второго этажа. Средняя фигура, седовласый мужчина в деловом костюме, явно держал оружие под пиджаком, а вот при виде пары его сопровождающих у Мавраноса похолодело в животе.

Поджарые угловатые фигуры, облаченные в одинаковые лаймово-зеленые костюмы, синхронно крутили головами с невыразительными лицами – и хотя вроде бы ничего не говорили, их театрально воздетые руки не двигались, чтобы прикоснуться к стоявшему посередине седому мужчине; Мавранос не сомневался, что эта парочка каким-то образом учуяла его, и в то же время он был уверен, что это неодушевленные манекены.

Мавранос повернулся и побежал; к тому времени, когда он нагнал Пита, Анжелику и Кути, ему удалось справиться с нахлынувшей паникой и вернуть на лицо обычные иронические прищур и ухмылку. Старый красный пикап, где за задними сиденьями лежало укрытое брезентом тело Скотта Крейна, стоял у тротуара, и совершенно ни к чему было сразу пугать этих людей – но все же скоро придется рассказать им о том, что он видел.

Но не сейчас, хотя бы через несколько минут, несколько миль. Что бы ни представляла собой эта компания – несомненно, именно ее Нарди видела в Лейкадии на минувшей неделе.

– Похоже, сегодня на встречу с Кокреном придется отправиться нам всем, – пропыхтел он, протягивая Питу руку за ключами. – И надеюсь, – добавил он, заставив себя говорить спокойно, – в «Ли Бо» этих «жуков» не окажется.

Сид Кокрен сидел на кровати в комнате второго этажа мотеля «Стар» в районе Марина и осторожно подталкивал чистую стеклянную пепельницу по обороту желтой эмалированной металлической таблички Национальной ассоциации дилеров автомобилей, которую выудил два дня назад из помойного бака АЗС на перекрестке Ломбард-стрит и Октавия-стрит.

Табличка лежала на покрывале лицом вниз, но он знал – надпись можно прочитать как «НАДА», что по-испански значит «ничто», и от этого у него странным образом делалось легче на душе. А на пустой стороне он крупно написал по дуге, соединенной прямой линией, как на спиритической доске-уидже (насколько он ее помнил) двадцать шесть букв алфавита и цифры от 0 до 9. Ближе к подушке, рядом с другой пепельницей, полной окурков, лежала кучка листков бумаги, исписанная рядами букв, которые он неуверенно разделил на слова вертикальными черточками.