Разогнав их по углам, я неспешно ретировался, за компанию прихватив и эту экстравагантную цыпу, вовремя заметив ее восхищенный взгляд и еще кое-что, скрытое под модным уродливым балахоном.

Может, я и не ударился бы в блуд тем вечером, не случись нечаянной драчки. Но какой мужчина устоит перед возможностью покрасоваться перед слабым полом после столь эффектного "выступления"?

Тем более, человек моей профессии, говоря высоким слогом – "боец невидимого фронта", а проще – диверсант-ликвидатор на отдыхе, просто обязанный "на холоде"[2]быть невидимкой, чью выучку и мастерство имеет возможность лицезреть и оценить (и то не всегда) только сам "объект" в основном в промежутках между предпоследним и последним своим вздохом в этой жизни.

А я как раз и находился в заслуженном отпуске, воротясь из-за бугра с очередного задания, как всегда исполненного в лучшем виде.

Короче, я наслаждался ничегонеделанием и дураковалянием – не называть же работой акробатические номера с фигуристой дурочкой, пусть даже и в ночное время, когда нормальные люди дрыхнут? – и ни сном, ни духом не ведал, что мой горячо любимый шеф уже раскинул свой дьявольский пасьянс, и наугад ткнул пальцем прямо в джокера-шута.

И, понятное дело, быть этим Иванушкой-дурачком из всего нашего спецподразделения выпало майору Максиму Леваде по прозвищу Волкодав. То бишь, мне.

Пейджер засигналил как раз в тот момент, когда меня наконец сморил сон. Подскочив как ужаленный и выдав несколько этажей пролетарского сленга, я с мученическим видом набрал въевшийся в мозги номер и спросил, когда подняли трубку:

– Иван Тарасыча можно?

– Вы ошиблись.

– Ну как же, Иван Тарасыч… он сам мне этот номер дал.

– Ошибка, гражданин…

Прозвучали гудки отбоя, но я вновь набрал этот же номер.

Ответь дежурный спецподразделения по нашей явочной квартире: "Ошибка, товарищ…", я бы уже тер подошвы туфель по соседней улице, унося ноги подобру-поздорову. Потому как эти слова обозначали большие неприятности, предполагавшие немедленную смену дислокации и документов – а настоящая моя фамилия значилась только в досье, находившемся в спецхране ГРУ под грифом "Совершенно секретно".

Но поскольку кодовое слово на дисплее пейджера обозначало сигнал общего сбора по форме "А" – то есть аллюр три креста, или мухой на реактивной тяге, – а ответ на пароль был положительным, я с удивительной для непосвященных настойчивостью опять проблеял:

– Иван Тарасыча… э-э-э… можно?

– Он прогуливает пса.

Надо же, объявился, сучий потрох! Если бы мне ответили, что он в отъезде или в больнице (второе вообще голубая мечта для "борзых"!), я немедленно заказал бы ящик шампанского с доставкой в номер.

"Отъезд" обозначал перенос сбора на другое время, хотя все сотрудники спецподразделения, кого это касалось, должны были находиться в полной боевой готовности. Не то, чтобы совсем лафа, но терпимо.

А вот кодовое слово "больница" в переводе на общедоступный язык гласило: "Лечь на дно и не высовываться до особого распоряжения". Короче – незапланированный отпуск по меньшей мере дней на десять.

Ешь, пей, отсыпайся, что в нашей "профессии" ценилось по самой высокой шкале, – у ликвидаторов "на холоде" сон большей частью смахивал на отдых хорошо вышколенного сторожевого пса, готового в любой момент обнажить клыки.

– А когда вернется?

– Не раньше чем в девять.

– Какая жалость, мне пора в аэропорт. Передайте ему привет от Максима.

– Обязательно…

"В девять" на самом деле значило, что мой шеф, полковник Кончак, будет ждать меня в заранее обусловленном месте спустя четыре часа – к названной дежурным цифре нужно было добавить число "три"; а сейчас мои "котлы" показывали восемь утра. И за это время я должен обмотать полгорода, чтобы не притащить за собой хвост…

Кончак выглядел отвратительно. Он еще больше похудел и почернел, будто его вялили по меньшей мере неделю на самом солнцепеке.

С момента нашей последней встречи – десять дней назад – он успел пробить еще одну дырку на поясном ремне, и теперь напоминал Кощея Бессмертного, ненароком сожравшего контейнер с таблетками для похудения "Гербалайф".

Но его тяжелый змеиный взгляд по-прежнему давил, буровил и проникал в мозги раскаленным сверлом.

– Отдохнул? – спросил он, забавляясь высоким стаканом с крепким коктейлем, в котором постукивали льдинки.

– Честно?

– И не иначе.

– Нет.

– Хорошо… – рассеянно бросил Кончак в ответ, занятый своими мыслями.

Понятно. Появилось что-то срочное, и ему глубоко плевать на мои личные обстоятельства. В его понятии у "борзого", невзирая ни на что, должно быть всегда железное здоровье, соколиный глаз и готовность в любое время дня и ночи выполнить самое сложное и опасное задание.

– А что здесь хорошего? – нагло поинтересовался я и жестом показал официантке, что нужно повторить – на дне стакана остался только подтаявший лед.

– Ты о чем?

– Все о том же.

– А-а… – протянул полковник, тряхнув головой – видимо прогоняя навязчивые видения, – и натянуто улыбнулся. – Извини, задумался. Обстоятельства сложились так, что требуется немедленное вмешательство нашей конторы. Так что отдохнешь по полной программе позже.

(Если бы я в тот момент знал – насколько позже!)

– Почему я?

– Потому что приказы не обсуждаются, – жестко отрезал Кончак.

– Виноват. – Я выпрямил спину и начал преданно есть глазами угрюмое лицо шефа.

– Иди к черту. Кончай ваньку валять. – Кончак с силой потер щетину на подбородке и устало продолжил: – Ситуация хреновая, дальше некуда. В обстоятельства дела посвящен очень узкий круг лиц, и мне поручили использовать только сверхнадежного и всесторонне проверенного сотрудника. Под мою личную ответственность.

Наверное, в этот миг я должен был завизжать от радости – как же, такое доверие и такая высокая оценка моих профессиональных качеств! – но почему-то в душе вдруг появился неприятный холодок, а железа, ответственная за производство адреналина, казалось, заработала во всю мощь.

Узкий круг… Хуже не придумаешь.

Мне уже случалось выполнять задания с такой формулировкой, и, похоже, только благодаря моей счастливой звезде я не остался вечным молчальником "на холоде", а затем не сыграл в ящик в родных пенатах – тайны "узкого круга" потому и остаются тайнами, что их сохраняют могильные холмики; лучше и надежней сейфа пока никто не выдумал.

– Еще заказать? – спросил я Кончака, указывая на его опустевший стакан, чтобы хоть как-то заполнить гнетущую паузу, воцарившуюся после слов шефа.