— Какого… — единственное, что и смог я произнести, отперев дверь.

Прикованный к стене цепью железный ошейник лежал на полу. А в нём по центру сидела кукла, которая смотрела на меня и протягивала карточку. В комнате пахло грозой.

Почему… За что?!

Ведь я только Изумрудной рассказал о том, какой меткий стрелок, и как с первого выстрела попал в десятку, и «десятка» должна скоро родить. Только она знала, что за железной дверью уже пять месяцев живет блондинка, которую планировал через три отпустить. У меня уже было всё готово и кормящая нянька, и дом на берегу океана.

Цепь была для устрашения белокурой стервы, не отморозок же я, чтобы посадить будущую мать своего ребенка на цепь. Кого она родит, сидя на цепи, — щенка?! Условия здесь были как в номерах люкс самых престижных отелей.

— Эх, Изумрудная, за что же ты так со мной?

Похоже, от этого приглашения мне не отвертеться, рот наполнился горькой слюной, мороз пробежал по коже, и сзади прогремел выстрел, спину обожгло болью, а на груди стало расползаться алое пятно. Силы медленно начали меня оставлять, и вот я стою уже на коленях, а в глазах стало немного мутно.

Сзади приблизились, и раздался знакомый голос ублюдка:

— Ну, мог же облегчить всем жизнь и взять приглашение, ну поспал бы немного перед важной встречей. Тебе серьезные люди хотят благодарность выразить, ты многих заставил поднапрячься по фабрике, но они умудрились на этом неплохо заработать. Даже не представляешь, сколько людей рады, что ты жив. Я доставлю себе удовольствие стоимостью в пятьдесят миллионов и грохну тебя сам. Нас уже ждет яхта. Это будет незабываемо — я, ты, море, звёзды.

Волк меня схватил за шиворот и потащил на улицу. Во дворе лежало с десяток тел девушек из Гнезда, глаза начали слипаться, ужасно захотелось спать. Темнота звала и манила, и я сдался, провалившись в ее объятия.

Мне снова включили свет: я сижу на стуле, руки связаны за спиной, а перед глазами мои ноги в тазике с почти застывшим бетоном. И правда, яхта, море и звёзды, как и обещал мне Волк. Рядом столик с разложенными пилами, иголками, особняком лежала паяльная лампа. Основательно подготовился сучёныш.

Когда ночное небо изрядно напиталось моим криком, высоко в небе вспыхнуло, и в нашу сторону стремительно понесся бемольный огонек. Всё вокруг осветилось, корму яхте снесло напрочь, в моей ноге торчал кусок деревянной палубы. Спустя секунду я уже смотрел, как удаляюсь от горящих на поверхностности кусков яхты.

Вися словно шахматная фигурка в толще воды, я стремительно приближался к уготовленной мне шахматной клетке на дне морском.

Мог бы обозвать старуху с косой стервой, но вот вопрос — старуха ли скрывается под капюшоном? Пусть и пережил я страшные муки, всё же рад, что последним увиденным были звёзды и то, как одноглазую гниду охватывал огонь. Так что я благодарен даме с косой, и не важно, как она выглядит.

Легкие начала заполнять вода. Как жаль, что я не успел сделать то, что на самом деле важно. Отняв в этом мире столько жизней, я не оставил после себя ничего, кроме боли и страданий, в сердцах людей близких для отработанных мною целей. Как же замечательно, моей конечной точкой стало море — здесь так спокойно и уютно.

***

Странный тоннель с белым светом, пунктирный он какой-то. Монотонный звук молотом бьет по мозгам.

Что, опять?

Попытался приподняться, но что-то удержало, упершись в грудь, последовал укол в руку, и меня снова поглотила тьма.

Какой несправедливый адский бодун. Несправедливый, потому что бодун есть, а попойки как таковой-то и не было.

Словно в обрывках фильма блеск света под водой, потом меня на палубе откачивают аквалангисты, пытаюсь подняться, следующий кадр, вынырнув из темноты, я в каком-то коконе, на голове шлем, сквозь стеклянное забрало вижу над собой вертолет и трос, к которому меня пристегивают.

Ну что ж, я снова живой, и с этим не поспоришь. Меня ждет очередное умирание, или же я новый граф Монте-Кристо, вот только, в отличие от Эдмона Дантеса, умные люди встречались мне довольно редко, поэтому такой вариант маловероятен. Но вот в какой-то замок Иф меня упаковать могут, тут и к гадалке не нужно ходить. Правда, это не освобождает от необходимости накидать пару десятков вариантов развития событий.

— Оу-у-у, Синяя борода ожил, он весь твой, — надо мной склонилась до боли знакомая любительница красных платьев, уперев в меня огромный живот, ну а двойняшкам в меньшем-то и не уместиться, наверное.

Блондинка отклонилась немного, а на меня смотрели зеленые глаза, а пониже красовалась довольно ехидная ухмылка, вместо изумрудного платья на ней был зеленый медицинский халат, таких не бывает, но это не важно.

Белокурая снова наклонилась надо мной и заглянула в глаза.

— Первый сорт — не брак, трахни его, подруга, чтобы он умер и снова воскрес. Не лишай меня возможности его собственноручно пристрелить за долгие месяцы, проведенные в золотой клетке без единого грамма стоящего винишка.

Предполагал, что меня прибьют по-всякому, ну вот такого я точно не ожидал.

— Думаю, за укол от столбняка тебе сойдет немного информации. Девочка, которую ты спас на фабрике, — это была моя дочь. В виде благодарности я спасла твоих, еще не рожденных детей. Ну а если не лукавить, то на фабрике ты спас нашу дочь.

Надеюсь, ты в этот раз не уснешь, и ствол будет в боевой готовности, как под твоей подушкой в ту ночь!

Халат падает на пол, она медленно идет к каталке, а мой разум так же плавно покидает меня…

***

Спустя пару лет на берегу океана.

Грея брюшко под солнцем, страшным сном кажется прошлое, когда мы были глубоко под землей, уходя по туннелям от прошлой жизни. Медленно и под ворчание и нытье Блондинки. Когда земля содрогнулась, мы были уже далеко, а Блондинка внезапно оказалась впереди нас, бранясь, что мы ползем как черепахи. Уилсон, словно Гудвин из страны Оз, но только в Городе Греха, сделал самый ценный подарок, он подарил нам право на жизнь, сообщив о выпущенной баллистической ракете, летящей по нашу душу. Откуда он это узнал, даже гадать не буду, так же, как не стану гадать, откуда он узнал, где мы и как с нами связаться.

Ох, как же прекрасна жизнь, когда она течет размеренно, спокойно, безопасно и с особым уютом. Можно насладиться, глядя на океан