Роза ничего не ответила. Она знала привычку Нелл не думать о неприятном наперед. Нелл будет с упоением говорить и говорить о разукрашенном городе и ликовании на улицах в день приезда короля, но относительно планов матери, которые могут принести им массу неприятностей, она скажет – и сама поверит в это, – что из них ничего не выйдет.

Нелл продолжала говорить, так как ей было не справиться со своим языком:

– Нет, ничегошеньки у мамы с ее домом не выйдет. Сколько лет уж говорят о возвращении короля. И где он, здесь? Нет! Ты помнишь, Роза, ту ночь, когда разыгралась буря? Это было страшно давно. Мы лежали тут, вцепившись друг в друга от страха, что вот-вот наступит конец света. Ты ведь помнишь, Роза? День тогда был страшно душный. Уф! А канавы как воняли! Потом все потемнело, гром загрохотал, а ветер поднялся такой, что мы думали, дома развалятся. И все говорили тогда: «Недобрый знак! Бог рассердился на Англию. Бог рассердился на пуритан». Помнишь, Роза?

– Ага, – ответила Роза. – Помню.

– А потом сразу после этого умер старый Нолл, и все говорили: «Бог рассердился. Он послал бурю, а теперь прибрал старого Нолла. Черный мальчишка вернется домой». Это было давным-давно, Роза, а его все нет.

– Это было два года тому назад.

– Это очень давно.

– Когда тебе десять лет, то это давно. Когда тебе столько, сколько мне… это уже не так давно.

– Но ты же только на два года старше меня, Роза.

– Это очень много. За два года с девочкой много чего может случиться.

Нелл помолчала какое-то время, а потом продолжала:

– Ты помнишь, как въезжал в Лондон генерал?

– Это был генерал Монк, – сказала Роза.

– Генерал Монк, – повторила Нелл. – Я отлично это помню. Это было на следующий день после дня моего рождения. Было холодно. Мостовая обледенела. «Холодный февраль», – говорили все. «Но после холодной зимы бывает теплое лето, и этим летом, конечно, вернется черный мальчишка».

– Похоже, что так и будет, – сказала Роза.

– Вот было весело, Роза, когда генерал ехал по Лондону! Ты помнишь, как куски говядины жарили прямо на улицах? Ой, Роза, ты ведь любишь запах жареных окороков? А я кое-что люблю еще больше. Вкус жареной говядины! – Нелл начала смеяться.

– Ой, что было за времечко, Роза!.. – продолжала она. – Я помню праздничные костры – они тянулись от собора Святого Павла до скотного рынка. Я подумала, что Лондон горит, честное слово. А около Стрюндского моста горел тридцать один костер. Я сосчитала. Лучше всего я запомнила мясников, жарящих окорока. Да, вот это был денек так денек! Роза, я всегда думала, что это в честь моего рождения… ну, понимаешь, это же было сразу после него – все эти костры и прекрасная говядина! Я пошла вместе с толпой к дому Прейзгода Бэрбона. И вместе со всеми бросала камни в его окна. Кто-то в толпе спросил у соседа: «А в чем дело, вы не знаете?» Я повернулась и говорю: «А это празднуется день рождения Нелл, вот в чем дело, пусть и малость позже, но все равно это день рождения Нелл!» Они посмеялись мне в ответ, и кто-то сказал: «Ну, по крайней мере, хоть этот ребенок знает, в чем дело». И они опять смеялись и шутили. Хотели было поднять меня на плечи и поднести поближе к костру, но я испугалась: вдруг бы им пришло в голову зажарить меня вместо окорока… Поэтому я удрала от них к другому костру.

– Ну и болтушка же ты, Нелл. Последи за собой. Это был конец Долгого парламента, и генерал выступил за короля.

– Это было не так уж давно, Роза, и на этот раз король вернется. Вот уж будет веселье! В парке Ковент-гарден будут гулянья, Роза, и ярмарка откроется, и танцевать будут прямо на улицах под музыку скрипача!.. Ой, Роза, мне так хочется танцевать, что я готова вскочить и плясать прямо сейчас.

– Лежи тихо.

Нелл помолчала. Потом снова не выдержала:

– Ты чего-то боишься, да? Опасаешься маминого «дома»? – Она прижалась к сестре. – Почему, Роза? – спросила она немного погодя с сочувствием. – Почему?

Это был один из тех редких моментов, когда Нелл признала, что она младшая сестра, и просила, чтоб ее утешили. Прежде такие моменты бывали чаще.

Роза объяснила:

– Мы должны зарабатывать на жизнь, Нелл. А у таких, как мы, не так уж велик выбор.

Нелл, соглашаясь, закивала, они замолчали. Вскоре она спросила:

– А мне что придется делать в мамином доме, Роза?

– Тебе?.. Ну, тебе еще немного лет. Кроме того, ты слишком мала даже для своего возраста. Право, тебе не дать больше восьми. Попридержи язычок – и тогда никому не догадаться, сколько тебе лет. Но язык твой – враг твой, Нелл. Держи лучше его за зубами.

Нелл высунула язычок и крепко сжала его пальцами, как она это делала в раннем детстве.

– Тебе будет не так уж плохо, Нелл. Сперва тебе придется только подавать джентльменам крепкие напитки.

Сестры молча прижались друг к другу, радуясь тому, что во всех испытаниях одна из них всегда сможет рассчитывать на другую.

Нелл была на улице, когда проезжал король, возвращаясь домой. Никогда в своей жизни она не видала такого великолепия.

Она забралась на крышу и позвала Розу и кузена Уилла последовать за ней, чтобы получше разглядеть все, что можно.

Глаза Нелл загорелись от возбуждения, когда другие, следуя ее примеру, стали взбираться на крышу, чтобы занять место рядом с тремя оборвышами. Нелл толкалась, пытаясь сохранить за собой выбранное ею место, и испускала такие потоки брани, что окружающие поначалу страшно оскорбились, а потом только потешались. Она открыто выражала свое недовольство; все это было для нее привычным делом: она знала силу своего язычка, который заставлял людей в конце концов улыбнуться.

Оттуда, где она стояла, ей был виден на холме Ладгейт собор Святого Павла, возвышающийся над неприбранным центром города, где лачуги теснились вокруг красивых домов, как нищие у юбок благородных дам. Даже широкие улицы были в таких рытвинах, что их необходимо было мостить заново; а маленькие улочки и переулки просто утопали в грязи и помоях. Тяжелые запахи из пивоварен, мыловарен и сыромятен наполняли воздух, но Нелл их не замечала: это были знакомые запахи. На реке виднелись самые разнообразные суда – баржи, лодки, ялики и все прочее, что могло держаться на воде. Оттуда доносились музыка, крики и смех. В этот день все, казалось, хотели от радости перекричать соседей.

По всем церквам города звонили колокола, выбоины на мостовых скрывали цветы, рассыпанные по всему пути следования короля, гобелены свешивались из окон и с балконов. В фонтаны было налито вино. Казалось, все поздравляли друг друга с таким торжественным событием.

От Лондонского моста шествие направилось к Уайтхоллскому дворцу. Там можно было видеть благородных дам и кавалеров, титулованных особ, окружавших короля.