Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нырнув в эту самую дыру, Ярослав оказался позади какой-то дворовой постройки, и из-за исходившего оттуда запаха Евсеев грешным делом и правда подумал, что Димка оставит ночевать его в конюшне. Однако Евсееву повезло: задами каких-то построек, незаметно, с другого входа, они пробрались в ту часть усадьбы, где обитала прислуга.
Не успев прикрыть дверь, Ефимов прямо-таки впихнул Ярослава в ближайшую каморку, где, как догадался Евсеев, обитала только одна служанка. Усадив Ярослава на лавку, Дмитрий с напряженным лицом замер у двери.
А сделал он это вовсе не напрасно: не успели оба друга отдышаться, как послышались чьи-то шаги, и на пороге появилась довольно милая девица. Не ожидая здесь кого-то встретить, она в испуге попыталась издать один из тех душераздирающих криков, на который наверняка бы сбежалась вся усадьба, во всяком случае, та половина, где проживала прислуга, точно.
По всей видимости, Димка хорошо знал норов всех служанок, оттого с проворностью, которой мог бы позавидовать любой дворовый мальчишка, крепко зажал девке рот.
— Тихо, Ульяна, не шуми, не черти щекочут, — привыкнув всегда подшучивать, попытался угомонить ее Дмитрий и отпустил, только когда девка пришла в себя.
— Ну и напугал же ты меня! — со все еще бьющимся сердцем, пытаясь не переходить на крик, воскликнула Ульяна и только тогда заметила, что в каморке они не одни.
— Слушай, Уленька, — поняв удивление девки, обратился к ней Ефимов, — помощь мне твоя нужна. Моему другу, Ярославу, — указывая на Евсеева, объяснял Димка, — нужно немного пожить где-то…
— И местом его приюта ты выбрал мою скромную каморку! — перебила его Ульяна, которая, похоже, была не в духе.
— Я всегда считал тебя девкой сметливой, да догадливой, — умасливая ее, сказал Димка.
— Уста-то у тебя медовые, да только нрав тяжелый! — вздохнула Ульяна. — Вот и теперь, поди, сперва приятеля ко мне поселишь, а потом в моей скромности, да добродетели сомневаться станешь.
— Если бы я в ней сомневался, то уж явно не стал бы селить Димку в столь близком от тебя соседстве, — оправдался Ефимов и со всей строгостью, на которую только был способен, добавил. — Хочешь ты этого или нет, но Ярослав будет здесь жить, и никто не должен об этом знать.
— Хорошо, — согласилась Ульяна. Была она чуть обижена, поскольку, никогда ранее не разговаривал с ней Димка подобным тоном. — Только запомни, боярин ты мой дорогой, если что приключится вдруг, то помни, что ты сам привел сюда Ярослава, а я долго и упорно отказывалась.
— Приюти гостя, Ульяна, — словно не замечая ее последних слов, вновь приказал челядинке Дмитрий, — да не докучай сегодня расспросами. — На его лице застыло трудноописуемое выражение, видимо, созданное Ефимовым для придания своим словам большей значимости.
Затем, обращаясь уже к Евсееву, Дмитрий попросил друга:
— Ярыш, хотя бы на этот раз ты никуда не отправишься без моего ведома? Если вдруг что-то затеешь или нужно будет срочно меня увидеть, скажи Ульяне — она меня найдет. Да и со всем прочим тоже обращайся к Уле — ей можно доверять. А я покуда пойду — есть одно дельце, зайду вечером, расскажу.
И, уходя, уже на пороге, Димка вновь обратился к другу:
— Надеюсь, не придется мне жалеть о том, что привел я тебя к Уленьке?
— Будь уверен, — усмехнулся Ярослав, — я не хочу к лошадкам.
Несмотря на обиду, Ульяна верно выполнила все пожелания Дмитрия, и даже придирчивому гостю не на что было пожаловаться. Уля не то что не докучала Евсееву расспросами, за все то время, которое они пробыли вместе, она так и не заговорила с Ярославом, не считая пары слов о том, где Евсееву предстоит спать и хочет ли он чего-нибудь отведать. Позже, убедившись, что гость не собирается никуда направляться и ему уже ничего не понадобится, Ульяна со спокойной душой покинула каморку, и Ярослав вновь остался один.
В темной комнатушке, в которую не доносились никакие звуки, Ярослав, предаваясь самым безрадостным мыслям, с особенной остротой ощутил свое одиночество; он еще не знал, что с сегодняшнего дня это чувство уже никогда его не покинет.
Последний ребенок в семье Евсеевых, Ярослав и без того был обижен судьбой. Его мать умерла почти сразу после рождения, а бабушка, едва он подрос, отправилась вслед за ней, так что, не имея ни теток, ни сестер, Ярослав был лишен той необходимой для каждого женской ласки, отсутствие которой в детстве человек ощущает на протяжении всей жизни.
Отец Ярослава, думский боярин Иван Евсеев, был известным, влиятельным человеком в Угличе, но потому и слишком занятым — у него никогда не находилось достаточно времени для семьи. И если старшие братья Ярослава воспитывались еще в те времена, когда Иван не пропадал с утра до вечера в Думе и не был вечно озабочен тяжбой с Глебом Салтыковым, то Ярослав как раз остался и без должного внимания со стороны отца.
Несмотря на это, а, может быть, наоборот, именно поэтому, Ярослав горячо любил и отца, и братьев, так что потеря семьи была для него тяжким ударом. Кроме того, с их смертью восемнадцатилетний Ярослав лишился всех близких людей.
В страшных муках напрягал он память, пытаясь вспомнить хоть кого-нибудь из родственников, но напрасно: отец никогда не распространялся о родне, и ни разу в их доме не было людей, которые бы были ему близки по крови.
Вот только бабушка однажды обмолвилась о предках всей семьи Евсеевых: словно сказку, рассказывала она своему любимому внучку одну красивую историю, которая до глубины души поразила маленького Ярыша.
Ярослав уж давно не помнил тех звучных фраз и красивых описаний, которыми изобиловал рассказ бабули, но смысл сказанного помнил и сейчас: давным-давно, вместе с Рюриком, из варяжских земель прибыл на Русь предок их славного рода, явившего этому свету не одно поколение храбрых воинов…
И кто бы мог подумать, что придет время, когда, вспоминая этот рассказ, Ярославу придется пожалеть о том, что он его услышал! Какое же горькое сожаление испытывал сейчас единственный из всех Евсеевых, оставшийся в живых, за то, что не догадался попросить бабулю продолжить рассказ, за то, что так ни разу и не поинтересовался, в каких городах, по каким землям разбросаны люди, в чьих жилах тоже течет варяжская кровь. Со смертью бабушки и отца разве что Господь сможет подсказать, где Ярославу искать родственников…
Убедившись в том, что поиски родни никогда не увенчаются успехом, Ярослав решил никогда не заниматься этим бесполезным делом, и его мысли сами собой плавно перетекли совсем в другое русло.
Пора было задуматься о том, что же делать дальше. Ярослав не только остался без родных: все имущество Евсеевых, исключая разве что те самые треклятые Ровенские земли, было изъято в пользу государства, потому-то Ярослав возвращался с казни отнюдь не в родовое гнездо. А теперь, вдобавок ко всем несчастьям, ему еще приходилось скрываться от людей Салтыкова.
В том, что смерть его близких — дело рук Глеба, Евсеев перестал сомневаться в тот самый миг, как только узнал, что его ищут. «Хорошенькое же у меня положение, — думалось Ярославу, — ни родных, ни имущества, да еще и Салтыков ночами не спит, не зная, где меня искать и как получше извести!»