– Ты заметила, да, Викуля? Вы же с ней удивительно похожи. Подумай: не значит ли это, что у тебя может быть все то, что было у Ариадны? Кроме внешнего сходства.

– Что ты имеешь в виду, ба?

– Способности, конечно. Талант.

– Но я ведь и вправду ничего не умею!

– А ты разве многое успела попробовать? Ты же любишь истории о приключениях и поисках сокровищ. Хоть в одной книге ты видела, чтобы сокровище находилось там, где любой может его найти? Оно всегда скрыто. Зарыто очень глубоко. Надо очень постараться, чтобы отыскать его. Разве не так?

– Так, но… Это же книжное волшебство. Все вот эти чудесные сокровища.

– Поверь: в жизни волшебство происходит гораздо чаще, чем в придуманных историях, – надо только немного помочь ему случиться, и это в наших силах, если очень сильно захотеть. Сейчас я тебе покажу еще кое-что.

Бабушка подходит к старому деревянному шкафу со скрипучей дверцей и, распахнув ее, достает из темных глубин сначала изумрудное платье, а потом черные ажурные перчатки. Вика удивленно смотрит на эти вещи, и, несмотря на страх и оцепенение, ей очень хочется потрогать их. Она нерешительно протягивает руку и прикасается к платью. Оно очень приятное на ощупь, пальцы утопают в воздушных складках ткани. Но гораздо больше ее почему-то привлекают перчатки.

– Можешь примерить и то и другое. Думаю, Ада была бы не против.

Бабушка, улыбаясь, протягивает Вике платье и перчатки. Переодевшись, Вика подходит к зеркалу – ей не терпится взглянуть на себя. Или на Аду? Оттуда ей улыбается и подмигивает ее собственное отражение. Или сама Ада? В какой-то момент луч света падает как-то по-особенному, и Вика видит перед собой…

черно-белое изображение Ариадны, как на фотографиях в альбоме. Ада одними губами, не произнося ничего вслух, шепчет: «У тебя может быть все то, что было у меня». Вика растерянно смотрит на свои руки, обтянутые черными перчатками. И ей вдруг кажется, что у нее и вправду теперь есть все. И что она сама может все.

То, что сказала Вике Ада, глядя на нее из зеркала, не дает ей покоя. «У тебя может быть все то, что было у меня». Каждый раз, вспоминая эти слова, Вика чувствует в себе силу и уверенность. Только вот что делать дальше с этим «магическим заклинанием»? Как отыскать в себе «сокровище», о котором говорила бабушка? Спросить об этом Вика не решается, потому что история Ады и сама Ада пока что вызывают у нее больше страха, чем интереса и любопытства. Именно поэтому она до сих пор не рассказала бабушке о том, что уже два раза видела Аду, будто живую, и даже говорила с ней.

И все-таки Вика, преодолевая волнение и оторопь, уже несколько раз тайно примеряла черные ажурные перчатки, когда никого не было дома. Надевать снова еще и платье она боялась – в нем она была уж слишком похожа на Аду. Да, Вике иногда хотелось побыть Адой, но только некоторое время и как бы понарошку. И перчатки вполне годились для такого временного перевоплощения. Сегодня утром она, снова надев их, даже села за пианино и уже почувствовала желание попробовать сыграть на нем что-нибудь. Ей показалось вдруг, что она точно сможет! Но она тут же отдернула руки от клавиш, будто они были раскаленными, когда вспомнила, как у нее на глазах играющая Ада превратилась из живой девочки в жуткий скелет.

Вечером мама с папой говорят, что завтра – родительская суббота, день поминовения, поэтому они пойдут на кладбище, чтобы навестить могилы умерших близких. Вика с ними туда не ходит с тех пор, как поняла, что ужасно боится смотреть в глаза мертвых людей с фотографий на памятниках и крестах. И завтра она, конечно, никуда не пойдет. Так Вика думает, пока бабушка не зовет ее к себе в комнату и не предлагает ей кое-что совершенно неожиданное:

– Хочешь навестить Аду?

Ничего себе! Вот так предложение! Оказывается, могила Ады находится на другом, старом, кладбище, где когда-то хоронили гениев, детей из аристократических семей и вообще выдающихся людей. Бабушка туда всегда ходила одна, потому что Аду знала только она. Вике об этом до сих пор было ничего не известно.

– Я и сейчас очень переживаю, мне трудно вспоминать о ней. Не могу смириться, что Ады больше нет, хотя уже столько лет прошло, – отвечает бабушка, будто объясняя, почему никогда раньше об этом не рассказывала.

Они договариваются пойти завтра вместе к Аде. У них на балконе совсем недавно расцвели желтые нарциссы – бабушкины любимые цветы.

– Ада их тоже очень любила, – с грустной улыбкой говорит бабушка.

На следующее утро они с букетом нарциссов отправляются «навестить Аду», как сказала бабушка. Цветы несет Вика. Они такие свежие, душистые, в них столько жизни! Хочется хоть немного этой жизни подарить Аде… Вика с удивлением замечает, что ей здесь, на кладбище, теперь совсем не страшно. Может, потому, что она еще дома решила, что в этот раз просто не будет смотреть в глаза мертвых людей с фотографий на памятниках и крестах.

Могилка Ады издалека почти незаметна. Ее теснят со всех сторон огромные глыбы памятников. А сама она очень простая, скромная: над ней возвышается только железный крест, на котором закреплен портрет Ады в круглой рамке: выцветший, пожелтевший от времени. Но Ада на нем все равно такая же красивая, какой Вика видела ее на фотографиях в альбоме, которые гораздо лучше сохранились, и… в гостиной у себя дома. Красивая и словно живая. Смотреть Аде в глаза Вике почему-то не страшно.

Почти.

Пока бабушка разговаривает с Адой и делится с ней семейными новостями, Вика кладет букет нарциссов на могилу. Бабушка не просто рассказывает, но и делает паузы между словами, как бы давая Аде возможность ответить. Наверное, бабушке Ада тоже кажется живой. Интересно, она при жизни была такой же, какой Вика увидела ее недавно в гостиной? Неужели к ней приходила тогда сама Ариадна? Пришла и тут же снова вернулась в свой мир мертвых, не оставив после себя ничего, кроме призрака в зеркале.

Трава неподалеку шуршит и колышется. Вика присматривается и видит разноцветный клубочек, примостившийся у самого креста. Клубочек оказывается трехцветным котенком с голубыми глазками-пуговками.

– Ба, смотри, какой хорошенький!

Подойдя поближе, бабушка ахает:

– Да он же… вылитый Шустрик! У Ариадны был очень похожий котенок: трехцветный, с таким же черным пятнышком возле носа. Удивительно! Как будто и не было всех этих прошедших лет, и Ада все еще жива.

Голос бабушки снова дрожит – как тогда, когда она впервые рассказала Вике об Ариадне и показала ее фотографии.

– Правда, прожил он у нас недолго – потерялся. Наверное, убежал в лес рядом с нашим домом и заблудился, не смог вернуться назад. Или что-то с ним там случилось.

– Давай возьмем его с собой, ба? Мама с папой, может, будут сначала против, но мы же их уговорим, правда?