— Ай-ай-ай, — запричитала она, — хватит плакать. Уймись. Твоя тетя Леонора уже пришла.

— Я могу идти? — хмуро осведомился Уилл.

— Да, — отозвалась Ромашка. — И бегайте сколько захотите.

Пробежки теперь стали частью его существования. Отказ от виски и здоровый образ жизни привели к тому, что Уилл впервые за много лет стал почти так же крепок, как и во времена, когда играл в футбол за сборную Гарварда. Он был всего на пять килограммов тяжелее и выглядел моложе своих лет. А ведь пятьдесят были не за горами. Крупный, атлетически сложенный, в белых шортах, с волевой челюстью, густыми светло-каштановыми волосами и выразительными голубыми глазами. На него оглядывались многие женщины. Нэнси до сих пор не могла к этому привыкнуть.

Разминая у столба ноги, Уилл вдруг осознал, что бабье лето закончилось и становится прохладно. Он даже подумал, не сбегать ли наверх и одеться потеплее, но тут появился дымящий дизельным выхлопом огромный фургон.

Большую часть из двадцати лет, что Уилл отдал службе в ФБР, ему приходилось наблюдать и преследовать. Он знал, как не привлекать к себе внимания. А человека в фургоне это, видимо, не заботило. Уилл заметил его вчера вечером. Дом на колесах медленно двигался мимо его дома, примерно пять миль в час, мешая движению, сопровождаемый звуками клаксонов. Первоклассный фургон «бивер», ярко-синий, четырнадцать метров в длину, с выдвижными отсеками, увеличивающими внутреннее пространство на парковке, расцвеченный малиновой росписью в форме причудливых завитков. Уилл тогда удивился, кому, черт возьми, вздумалось тащиться в такой махине стоимостью полмиллиона долларов на Нижний Манхэттен и медленно ездить, высматривая адрес? И куда он собирается позднее поставить свою штуковину? Но не в этом дело. Тревогу вызвал номерной знак фургона.

Невада!

Похоже, ловкач нашел вчера стоянку. Причем неподалеку. Сердце Уилла забилось сильнее, хотя он еще не начал пробежку. Прошло много месяцев, но он еще не перестал оглядываться.

Нет, чепуха. Номера Невады — просто совпадение. У «наблюдателей» почерк иной. Они бы не стали являться к нему на таком линкоре. И если бы решили схватить прямо на улице, то подобрались бы незаметно. Они ведь профи, черт бы их побрал.

Улица с двусторонним движением, и Уиллу нужно лишь побежать в обратном направлении, несколько раз быстро свернуть и скрыться из виду. Но тогда не будут известны намерения водителя фургона, а Уилл не любил неопределенностей. Он двинулся прямо. Медленно, чтобы парню за рулем было легче.

Фургон плавно заскользил следом. Уилл убыстрил шаг, желая проверить его реакцию и согреться. На пересечении с Третьей авеню остановился, ожидая зеленый свет. Фургон стоял метрах в тридцати сзади, закрытый несколькими такси. Заслонившись от солнца, Уилл сумел разглядеть на переднем сиденье по крайней мере двоих. Водитель был с бородой.

Перейдя улицу, он побежал, лавируя между редкими прохожими. Быстро оглянулся. Фургон продолжал следовать в том же направлении, но пока это ни о чем не говорило. Проверить удалось лишь на Лексингтон-авеню, где он свернул налево, и фургон туда же.

«Ну что ж, — подумал Уилл, — уже горячее».

Он направился к Грамерси-парку, расположенному в нескольких кварталах от центра. Улицы по его периметру были с односторонним движением. Если фургон действительно сидит у него на хвосте, то будет возможность немного повеселиться.

У парка Лексингтон-авеню заканчивалась тупиком. Уилл побежал вдоль забора. Фургону же пришлось последовать в противоположном направлении. Уилл начал делать круги вокруг парка по часовой стрелке, каждый занимал несколько минут. Пробегая мимо, он увидел, как водитель фургона пытается свернуть налево, едва не задевая припаркованные машины.

В преследовании не было ничего забавного, но всякий раз, когда гигантский дом на колесах проезжал навстречу, Уилл улыбался. И каждая встреча предоставляла ему шанс лучше их рассмотреть. Эти клоуны, конечно, не «наблюдатели», но могут быть и иные варианты. Он засадил в тюрьму много убийц, а у каждого родственники. Месть — семейное дело.

Водитель был пожилой, длинноволосый, с большой бородой. Мясистое лицо и мощные плечи свидетельствовали, что в молодости этот человек обладал недюжинной физической силой. Сидевший рядом был тоже в возрасте. Высокий, худой. Он постоянно пытался встретиться взглядом с Уиллом. Водитель же, напротив, бесстрастно смотрел перед собой.

Делая третий круг, Уилл заметил двух патрульных копов. Грамерси-парк был единственным частным парком на Манхэттене. У жителей окружающих домов имелись ключи от кованых железных ворот, и полиция следила, чтобы вокруг не околачивались разные темные личности.

Он остановился рядом, переводя дух:

— Офицеры. Вон тот фургон. Я видел, как он остановился, и водитель пытался затащить внутрь девочку.

Слова Уилла не произвели на копов впечатления. Его заметный южный говорок не вызывал доверия. Мало ли придурков-провинциалов шляются в Нью-Йорке.

— Вы уверены?

— Я бывший агент ФБР.

Больше добавлять ничего не потребовалось. Копы вышли на середину улицы и остановили фургон. Уилл не стал задерживаться. Конечно, ему было любопытно, но он хотел закончить пробежку по своему обычному маршруту. Кроме того, у него было ощущение, что он с этими типами еще встретится.

Придя домой, Уилл достал из ящика пистолет. Проверил и смазал. На всякий случай.

Уилл пожарил мясо, наполнив квартиру запахом фирменного соуса чили. Это было единственное блюдо, которое у него хорошо получалось.

Когда пришла Нэнси, ребенок спал. Уилл приложил палец к губам и обнял жену. Крепко, как положено в первые годы брака.

— Ромашка давно ушла?

— Час назад. Он спал.

— Я так по нему соскучилась. — Нэнси попыталась высвободиться из его рук. — Пойду посмотрю.

— А как же я?

— Он — numero uno,[3] а ты у меня — numero dos.[4]

Уилл последовал за ней в спальню, с нежностью наблюдая, как жена, сбросив туфли, наклонилась над кроваткой. Боже, почему он прежде не замечал? Не видел, как его напарница поразительно красива. Правда, тогда она, как ни странно, была полнее. Этакая пышка. Откровенно говоря, Уиллу всегда больше нравились женщины, похожие на моделей, рекламирующих нижнее белье. С ранней юности, со старших классов школы, где он был звездой футбола, в его памяти закрепился образ одной капитанши болельщиков — так, видимо, утенок запечатлевает в памяти образ матери утки, — и в дальнейшем он придерживался единого стандарта.

Поначалу роману мешала не только внешность Нэнси. Уилла раздражала простодушная, чересчур эмоциональная и оптимистичная девушка, «только что из академии». Но он был терпеливый учитель, и под его руководством она быстро прониклась цинизмом, начала подвергать сомнению решения начальства, перестала быть искренней с чиновниками и овладела мастерством вести себя на грани дозволенного.