***

Отель — вот настоящий оазис в пустыне! Десять этажей рая со всеми удобствами, с баром, с горячей водой, с мягкой постелью. Чистая одежда, ванна, выпивка и возможность поспать, и не обязательно в таком порядке. Пустыня, серая пыль, безумные видения, все уже осталось позади. Я принял душ, вызвал лифт, и бар принял нас в свои объятья.

— За наше путешествие! Я нашел то, что искал, — Кадар размахивал бокалом пива и веселился от всей души, — я был прав, и это надо отметить! Мне снова открылись миры, я видел суть мироздания! Надо ее собрать.

— Суть? — переспросил я, распиливая пережаренный стейк.

— Не суть, дурень, а серую пыль. Собрать и унести с собой. Нужно научиться контролировать видения!

Я вспомнил обгоревший труп в круге камней, и есть кусок жаренного мяса сразу расхотелось. Я отодвинул тарелку.

— Ты собираешься это повторить? Ты с ума рехнулся?

— Да хорош вы трындеть, сюда посмотрите, вон тут что! — Кий вцепился мне в ухо и силком развернул голову в сторону уходящей официантки, смуглой девочки лет семнадцати. — Задрал со своей пылью, ты сюда посмотри, какое тут ходит! Экзотика! Спорим, я к ней на раз подкачу?

— Она не экзотика, она тут как все. Тут ты экзотика, Кий — ты бледный, потный и толстопузый. А будешь приставать к местным девкам — тебе пообрубают все, что найдут, у них тут строго с этим делом.

— Хренали, это я потный? — возмутился Кий. Все остальное он пропустил мимо ушей.

— Да ты реально потный, Кий! С тебя течет.

С Кия, и правда, текло. Его словно макнули в воду, рубашка промокла, с волос капало.

— Жарко тут! — соврал Кий. Мы сидели у кондиционера, и пили ледяное пиво. Жарко? Я плеснул ему в бокал холодненького.

— Прибухни, Кий! Полегчает.

— На хрен ты мне льешь? — завизжал Кий, и люди за соседними столиками начали оглядываться. — Тише лей, мудак!

— В смысле — тише? У тебя проблемы, Кий?

— Ты проблема! — он опять заорал, и теперь на нас смотрели все. — Хреначишь тут своим пивом, как водопад! Чего так громко-то?

— Тебя не отпустило еще, Кий, — сообщил Кадар. — Точно тебе говорю, ты загоняешь, и ты весь мокрый. И пиво ни хрена ни разу не громко льется. Это нарушение сенсорного восприятия, чувак! Тебе надо проспаться.

Кий послал его, встал и ушел, а вода капал с него и мокрые потеки оставались на полу. Так потеть человек не может. Даже Кий, даже если его еще не отпустило! Он шел из зала и топал, как слон. Бам, бам, бам! Как труп в круге камней. Обугленный стейк скорчился на тарелке, запах подгорелого мяса сводил с ума. Аппетит пропал окончательно. Я помахал официантке, сунул ей деньги и двинул к выходу.

Наш номер на шестом. Кадар вызвал лифт, и когда двери открылись, мы нашли Кия на полу. Распухший и посиневший, вода текла у него из горла. Из всего лифта текла вода, прямо нам под ноги. Мы стояли и смотрели на Кия, Кий смотрел на нас мертвыми глазами, а потом двери закрылись.

Я не хотел ждать, объяснять что-то местной полиции, рассказывать о нашем походе в каменный круг. И особенно не хотел сдавать анализ крови на токсины и наркотики. Кадар хотел этого не больше меня, но уперся и отказался уходить, пока мы не попрощаемся с умершим другом, не произнесем великие последние слова над его телом. «Прощай Кий, ты был не прав! Сны могут причинить вред!» — сказал я, вот и вся ему эпитафия. Мы сбежали, никто нас не остановил, никто не вошел в лифт до того, как мы покинули отель.

Я не знаю, что видел Кий. Мы не обсуждали наши видения, но всю дорогу к каменному кругу он просил пить, только о воде и думал. Уверен, в его видениях были Вселенская Сеть и Червь, пожирающий миры. Они настоящие! И была вода. Она тоже настоящая. Возле круга он сказал, что воды слишком много, потом услышал шум океана, промок за столом, и утонул, пока ехала в лифе. Такое не объяснить местной полиции.

Тамибию мы покинули очень быстро, и ни разу не поговорили о том, что случилось. Мы просто хотели уехать, и сделать вид, что ничего не было. Что Кий не утонул в лифте, а просто отстал, или опять сел, или загремел в клинику на реабилитацию. Убегать от реальности — в этом мы давно уже стали мастерами!

Шаги за спиной я услышал в аэропорту, но самолет взлетел до того, как пришел аромат горелого мяса. В этом полете я последний раз нормально выспался. В Кротвиле шаги застучали снова, пока я махал руками у обочины и ловил такси. От Кадара уже не было никакого толку, он только трясся и шарахался от каждого голубя.

Я усадил его в машину, засунул в багажник чемодан, и попутно протер рукавом его крышку. Нет ничего странного в том, что крышка чемодана покрыта серой пылью! С багажом и не такое бывает. А что на ней отпечатки волчих лап… Это странно, конечно, но я их стер, и все дела. Не хотел, что бы Кадар увидел и расклеился окончательно.

Но он все равно расклеился. Испуганный и трезвый, без заначки, без шанса затянуться или нюхнуть, он совсем сдал. Кадар больше не болтал о расширении сознания, теперь он только хныкал, требовал сделать музыку громче и затыкал уши.

— Ты там живой, Кадар? Тебя накрыло чем-то? — спросил я, а он заплакал.

— Они топают! Топают и топают! Не хочу слышать, как топают. И рычат! Сожрали меня уже, и опять сожрут! — слезы текли у него по лицу, как у ребенка, он хлюпал носом и вытирал его ладонью, а потом размазывал все это по сидению машины. Таксист высадил нас на половине пути. Я его не виню, но пришлось идти пешком.

Конец Кадару пришел, когда залаяла собака. Просто такса на поводке, ей так хотелось показать свою крутизну, облаивая большого грозного человека. Кадар кинулся на нее, орал что убьет, не даст себя сожрать, и хозяин таксы вышиб из него дух. Я не вмешивался, пока Кадара приводили в чувства и совали в полицейскую машину. Мне нельзя с ним в камеру, я должен идти дальше. Шаги громыхали уже совсем рядом, я опять чувствовал запах горелого мяса. Но я успел навестить его в камере. От страха Кадар почти не