приличным старцем: не пил ничего крепче кофе, тихо-мирно поживал себе в нашей конторе, ежедневно приветствуя каждого сотрудника «Садов» и интересуясь его здоровьем и благополучием.

Вот, собственно, и все, что я мог сообщить комиссару о трупе у дверей офиса, мастерски загримированного под волхва Каспара.

Выслушав меня, комиссар с важностью кивнул.

– Примерно то же самое сообщила мне мадам Лево. Кстати, вы не в курсе – насколько я понял, ее связывали с Пьером Солисю очень теплые, можно сказать, дружеские, отношения?

Я был в курсе и без проблем просветил по этой части комиссара. Дело в том, что секретарша моего отца мадам Лево – добрейшая женщина пятидесяти трех лет, душой и сердцем жалеющая всех несчастных и обездоленных. К примеру, она ежедневно подкармливает бездомных кошек и собак в своем дворе, а всех встречных малышей по дороге на работу угощает различными сластями. Само собой, и беднягу Пьеро мадам Лево сразу же взяла под свою опеку, регулярно принося ему домашнюю выпечку и сочувственно охая на все его покаянные монологи.

С улыбкой выслушав меня, комиссар вновь кивнул.

– Полагаю, мы можем полностью доверять словам вашей служащей. Завтра утром я направлю к вам в офис своего инспектора, чтобы еще раз взять показания в спокойной обстановке. Сейчас мадам Лево очень взволнована, а потому ее показания немного сумбурны…Дело в том, что номер ее телефона был у вашего сторожа и буквально за несколько секунд до собственной смерти он ей позвонил…

– За несколько секунд…

Я едва не поперхнулся от удивления.

– Вот это история! И что же он ей сказал?

Комиссар потер переносицу.

– По словам мадам Лево, он задыхался, словно бежал, и проговорил всего несколько слов, нечто в духе «Мадам Лево, тут у нас такое!». Практически сразу после этого связь оборвалась…

Без проблем представив себе, что почувствовала при этом наша добрая секретарша, я улыбнулся.

– Наверняка после этого мадам Лево ужасно разволновалась и бросилась назад в контору, даже если из-за этого пришлось разругаться с собственным супругом. А, прибыв на место, она обнаружила труп бедняги Пьеро…

Комиссар кивнул.

– Все так и было, только вот с супругом ей не пришлось ругаться – по ее словам, у мсье Лево как раз сегодня ночное дежурство и дома его не было. Наткнувшись на тело Пьеро, добрая женщина едва не потеряла сознание, тут же поспешив до ближайшего полицейского участка… Извините…

У комиссара затрещал телефон, и он поспешно отошел, отрывисто давая указания. Рассеянно прислушиваясь к доносившимся репликам, я взволнованно разглядывал мертвого старика.

Что ни говори, в смерти лицо Пьеро приобрело некую мудрость и величие спокойствия, а в его навеки застывших глазах читалось легкое удивление. Может, он и убегал от какого-то неизвестного злодея, но, судя по всему, все-таки до конца не мог поверить, что в итоге его ждет смерть.

– Могу я поинтересоваться, – я взял слово, как только комиссар завершил свои переговоры, – если не секрет, от чего он погиб?

Пару секунд комиссар сурово смотрел на меня, словно решая, стоит ли сообщать любопытному подобные сведения. В конце концов, он пожал плечами.

– Осмотр патологоанатома был поверхностный, но я могу ответить на ваш вопрос, тем более, данная информация появится уже в утренних газетах. Несчастный старик был зарезан – как отметил врач, аккуратнейший сильный удар узкого ножа пришелся точно под сердце. Убитый, скорей всего, даже не успел почувствовать боль – смерть была мгновенной.

Я перевел дух. Зарезан! Вот уж с чем совершенно не ассоциировалось это спокойствие и легкое удивление. Словно прочитав мои мысли, комиссар наклонился, в свою очередь, разглядывая лик покойника.

– Согласитесь, все это выглядит так нереально – и костюм убитого, и его грим, и то, что он, несмотря на то, что, скорей всего, убегал от убийцы, в итоге словно не ощутил ни грамма страха…

Мы обменялись взглядами. Между тем время приближалось к десяти вечера; чтобы зафиксировать наши показания, я пригласил комиссара пройти в офис, где мадам Лево уже приготовила для всех порцию кофе. Я предоставил стол в распоряжение полиции, и, согревшись кофе, мы все оформили без малейших проблем. Ровно в десять-двадцать-пять нас с мадам Лево отпустили восвояси.

– Бог мой, вы видели беднягу Пьеро? – неутешно покачала головой славная женщина, промокая платком припухшие от слез глаза. – Кто бы знал, что ему суждено так ужасно умереть! Ведь для него это был особый вечер – он играл роль волхва в любительском спектакле.

Я ободряюще улыбнулся.

– Комиссар что-то говорил мне о любительском спектакле, но если честно, я не совсем в курсе…

Добрая женщина тут же поспешила меня просветить.

– Дело в том, что «Сады Семирамиды» оказывают поддержку реабилитационному центру, на базе которого не так давно открылся театральный кружок. Наш Пьеро сразу же туда записался. И вот вчера у них была премьера. Пьеро звал меня, даже приносил пригласительные билеты, но я отказалась – мой муж как раз сегодня на работе, а я, признаться, очень не люблю одна возвращаться домой в поздний час. И вот, сами видите, какая злая ирония: мне все-таки пришлось на ночь глядя ехать сюда для того, чтобы увидеть….

Мадам Лево не договорила, горестно всхлипнув.

– Господи, а ведь если бы мой Филипп сегодня был свободен, мы вместе отправились бы на спектакль на нашей машине, и тогда, возможно, бедняга Пьеро остался бы жив! Ведь он от кого-то отчаянно убегал! До сих пор у меня в ушах его задыхающийся голос: «Здесь такое творится!.. Бог мой!» …

Она подняла на меня глаза, безутешно всхлипнув.

– Знаете, мсье Муар, наш Пьеро был великим безбожником, всегда добродушно подсмеивался над христианскими обычаями да праздниками, даже над своей ролью волхва. Что же там такое произошло, что в последние минуты собственной жизни он вдруг вспомнил бога?..

Она прижала обе руки к груди. Я произнес успокаивающую речь на тему «все проходит, пройдет и это», ободряюще потрепал добрую женщину по плечу, простился с ней и поспешил в свой номер в отеле. Сразу по прибытии попытался в очередной раз созвониться с Соней, но на этот раз все попытки оказались безуспешными – любимая упорно не отвечала на мои бесконечно длинные звонки. Как говорится, кто не успел, тот опоздал.

С тоской сердечной я лег спать и до самого утра следующего дня о бедняге Пьеро не вспоминал.

Глава 3. Три волхва

Для посторонних глаз я – суперуспешный москвич, живущий не вылезающий из Парижа; между тем я – самый обычный человек, в общем и целом довольный своей жизнью