нужные слова, Юлий жестикулировал, стараясь точнее выразить мысль. – Они должны стать такими же римлянами, как и мы, готовыми умереть за наши цели в борьбе против наших врагов. Помпей указал нам путь, когда набрал здесь легионы. Я говорил искренне: мы не враги. Можете вы это понять?

– Я понимаю, – неожиданно густым басом произнес Цирон, опередив ответ Рения.

Лицо Юлия засветилось от вдохновения.

– Вот оно! Цирон не был рожден в Риме, но добровольно присоединился к нам и стал римлянином. – Он лихорадочно искал слова: мозг работал быстрее, чем язык. – Рим… это скорее идея, чем кровь. Мы должны сделать так, чтобы для Адана разрыв с нами стал подобен утрате сердца. Весь вечер он будет думать, почему его не убили. Испанец считал, что после убийства римского солдата не может быть и речи о правосудии. Он расскажет о том, что произошло, и те, кто колеблется, задумаются. Вполне достаточная причина для пощады.

– Если только он не убил ради развлечения, – заметил Рений, – и не станет говорить приятелям, что мы слабы и недалеки умом.

Воин шагнул к Бруту, взял у него амфору и наполнил свой кубок, зажав тот в локте культи. От раздражения рука дрогнула, вино пролилось на пол.

Юлий посмотрел на него, сузив глаза. Потом глубоко вздохнул, стараясь подавить закипавший гнев:

– Я не стану Суллой или Катоном. По крайней мере это ты можешь понять, Рений? Я не хочу править с помощью страха и ненависти и проверять каждое блюдо на наличие яда. Это ты понимаешь?

Голос Цезаря звучал все громче, и старый воин повернул к нему лицо, начиная сознавать, что зашел слишком далеко.

Юлий, излучая волны гнева, поднял сжатый кулак:

– Если прикажу, Цирон вырежет для меня твое сердце, Рений. Он был рожден на берегах другой страны, но он римлянин. Он солдат Десятого. И мой солдат. Я управляю им не страхом, а любовью. Ты это понимаешь?..

Рений остолбенел:

– Я знаю, конечно, ты…

Юлий остановил его движением руки, почувствовав укол боли в переносице. Гнев моментально исчез, уступив место страху перед припадком, который может произойти у всех на глазах, и он ощутил себя усталым и опустошенным.

– Оставьте меня все. Пусть придет Кабера. Прости мой гнев, Рений. Мне нужно было поспорить с тобой, чтобы разобраться в собственных мыслях…

Рений кивнул, принимая извинение, и вышел вместе с остальными, оставив Цезаря в одиночестве.

Вечерние сумерки сгущались в ночную тьму, и Юлий зажег светильники. Потом встал у открытого окна, прижавшись лицом к холодному камню стены. В голове пульсировала боль, и он негромко застонал, растирая виски круговыми движениями, как учил его Кабера.

Как много надо сделать, и все время где-то внутри звучит насмешливый голос. Неужели он прячется в этих холмах? Когда-то он мечтал стоять в здании сената, но сейчас ему туда не хочется. Корнелия умерла, Тубрук тоже. Дочь растет чужой, живет в доме, в котором за шесть лет он провел одну ночь. Были времена, когда он мечтал стать сильным и мудрым, чтобы бороться с такими, как Сулла и Помпей, а теперь его тошнит от одной мысли о возвращении к играм, связанным с властью. Нет, наверняка лучше построить дом в Испании, найти здесь женщину и никогда больше не видеть своего поместья.

– Я не могу вернуться, – произнес Цезарь вслух надтреснутым голосом.

Рений нашел Каберу в конюшне. Лекарь вскрывал опухоль, которую обнаружил возле копыта боевого коня. Казалось, лошади понимали, что он старается помочь им, и даже самые своенравные животные вели себя спокойно, стоило Кабере пробормотать несколько ласковых слов и похлопать их по шее.

Они были одни, и Рений ждал, пока Кабера иглой вскроет опухоль и выдавит гной, пальцами массируя ткани у копыта животного. Лошадь вздрагивала, словно ей докучали мухи, но кони никогда не лягали Каберу, и нога животного в руках лекаря оставалась расслабленной.

– Он зовет тебя, – сообщил Рений.

Кабера посмотрел на однорукого:

– Пожалуйста, передай мне вон тот горшочек.

Рений передал ему горшок с густым дегтем, чтобы лекарь мог запечатать рану, и молча наблюдал, как тот работает.

Замазав копыто, Кабера повернулся к гладиатору и серьезно посмотрел на него:

– Ты беспокоишься о Юлии…

Рений пожал плечами:

– Здесь он себя убивает. Конечно, я переживаю. Цезарь совсем не спит, работает над своими картами. Я… кажется, я уже не могу поговорить с ним, чтобы разговор не вылился в спор.

Протянув руку, Кабера сжал железный бицепс Рения.

– Он знает, что ты будешь рядом, когда потребуешься, – сказал старик. – Сегодня я дам ему снотворное. Возможно, и тебе оно не помешает. Ты выглядишь усталым.

Рений покачал головой:

– Просто сделай для него что можешь. Он заслуживает лучшей доли, чем эта.

Кабера посмотрел в спину однорукому воину, который уходил во тьму.

– Хороший ты человек, Рений, – произнес он тихо, чтобы друг не услышал.

Глава 2

Сервилия стояла у поручней небольшого торгового корабля и смотрела, как постепенно увеличиваются крошечные фигурки суетящихся в доках людей. Порт Валенсии был переполнен лодками, и капитану пришлось несколько раз отгонять от судна рыбацкие барки, так и норовившие подойти вплотную. Однако это не помогало, и Сервилия лишь улыбнулась, наблюдая, как еще один молодой испанец протягивает только что пойманную большую рыбу и выкрикивает цену. От ее глаз не ускользнуло, как ловко юноша балансирует, удерживая равновесие на волнах; вся его одежда состояла из обвязанного вокруг пояса куска ткани да прикрепленного к ремню кинжала. Что и говорить, рыбак был необычайно хорош собой.

Капитан снова сердито замахал руками, однако тщетно, так как юноша протягивал добычу мило улыбавшейся ему женщине.

– Я куплю у него рыбу, капитан, – коротко заметила Сервилия.

Римский купец насупился, сердито сдвинув густые брови.

– Деньги, конечно, ваши, но в порту будет куда дешевле, – возразил он.

Красавица похлопала хозяина по плечу, и недовольство его тут же растворилось в смущении.

– Как бы то ни было, сейчас очень жарко, и после стольких дней на борту я предпочла бы что-нибудь свежее.

Капитан сдался и сбросил рыбаку канат. Тот крепко привязал его к сети и ловко вскарабкался на палубу, с легкостью переметнувшись через перила. Молодой испанец казался почти черным от загара и закаленным постоянными трудами. На смуглой коже искрами блестела морская соль. Низко поклонившись в знак благодарности за внимание, он начал втягивать на борт свою сеть. Сервилия внимательно, со знанием дела наблюдала, как играют на плечах и спине крепкие мускулы.

– А лодочка твоя не уплывет? – поинтересовалась она.

Испанец открыл было рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент капитан