— О нет, уж точно не так много! — ужаснулась Каролина. — Во всяком случае, Аполлон бы на это возразил, что если он не может жить, как ему хочется, то такая жизнь ему вовсе не нужна.

— Хм. — Мэтью понял, что разговор расстроил мать, и сдержался. — Ума не приложу, как мне быть с этим днем рождения. Ты же знаешь, семейные сборища не в моем вкусе.

Каролина фыркнула.

— Насколько я понимаю, любые компании не в твоем вкусе! Мэтт, ты становишься отшельником. Затворником. Нигде, кроме работы, не бываешь, ни с кем не общаешься…

— И откуда у тебя такие исчерпывающие сведения? — устало поинтересовался Мэтью. — Нет, не отвечай. Я догадываюсь: от нашего распрекрасного Виктора!

— Ну, может, я и перекинулась парой слов по телефону с твоим камердинером…

— Могу себе представить!

— …но Виктор о тебе беспокоится! Он не стал бы ничего говорить, если бы не считал, что действует в твоих интересах.

— Неужели?

— Ну да, — смиренно вздохнула мать. — Мэтт, я за тебя волнуюсь. И я очень хочу, чтобы ты избавился от этой глупой страсти к Мелиссе Мейнверинг.

— Хорошо. — Мэтью поднял руку, подзывая официанта. — Пожалуйста, принесите нам меню.

Спустя час, смакуя вторую чашечку кофе, Каролина спросила:

— Когда же Мелисса и ее князь собираются пожениться? Они ведь женятся, не так ли? На прошлой неделе я прочла об этом в одной бульварной газетенке.

Наивно было ожидать, что мать оставит его в покое. В газетах писали, что дочь бригадира Альфреда Мейнверинга выходит замуж за князя, выходца из какой-то восточноевропейской страны. Бракосочетание назначено на июнь, и матери это так же хорошо известно, как и ему.

— Скоро, — бросил он, с холодной настороженностью встретив ее невинно-заинтересованный взгляд. — А что? Не думаешь ли ты получить приглашение? И как бы они тебя представили? Ах да, как мать лучшего в мире мужчины!

Каролина поджала губы.

— Смейся, сколько тебе угодно, но так оно и есть. Точнее, ты был бы таким, если бы перестал себя жалеть. Никогда не думала, что мой сын способен на такое безрассудство!

Мэтью поморщился, а его мать, сердито отодвинув стул, встала из-за стола.

— Я иду к себе в номер, — заявила она и, понимая, какую бурю вызвала в его душе, добавила вполголоса, как бы сожалея о своей опрометчивости. — Зайди ко мне завтра. И подумай о дедушкином дне рождения. Не стоит говорить, как он тебя ждет.

Именно об этом Мэтью и думал, пока шел домой. Его шикарная холостяцкая квартира занимала весь последний этаж двадцатидвухэтажного жилого дома на Калвер Мьюз в Найтсбридже. Мэтью шел, наслаждаясь движением, хотя знал, что Виктор не одобрит его прогулку пешком. Удовольствие от ходьбы напомнило Мэтью, что он слишком давно не занимался гимнастикой, а настойчивое стремление Виктора повсюду сопровождать и охранять его оставляло ему мало возможности двигаться. Хотя день выдался холодный и собирался дождь, в парке желтели первые нарциссы, и уже зацветала ранняя вишня.

Он вспомнил, как выглядит в это время года Греция, и особенно Дельфос, остров, на котором стоит дом его деда. Огромная вилла, в которой он провел детские годы, оставила в его душе неизгладимый след; как приятно будет повидаться с Яннисом, Никосом и многочисленными двоюродными тетками и троюродными сестрами и братьями.

Но, обогнув угол Гайд-парка, он уже не думал о своих сентиментальных порывах. Ему запали в душу слова матери о Мелиссе. И хотя Мэтью испытывал жгучую боль, представляя себе Мелиссу в объятиях Георгия Иванова, он не мог отрицать, что у нее были основания его бросить. Да, у нее хватило характера на решительный поступок. Только одно омрачало его отношения с Мелиссой: он упорно не желал их узаконить. Не хотел себя связывать, как утверждала она во время их ссор, упрекая его за то, что он недостаточно ее любит.

Любовь! Он криво усмехнулся. Вряд ли Мелисса понимает, что значит это слово. Если женщина клянется в любви столь жарко, как это делала Мелисса, вряд ли она может так быстро разлюбить. У него мелькнула циничная мысль, что «любовь» Мелиссы легко перекупить, предложив цену повыше. Пусть он был ее первым избранником, Иванов предложил ей брак и магическое обручальное кольцо на палец.

Мэтью никогда не гнался за легализующим союз клочком бумаги. То, что было между ними, связывало их гораздо прочнее любого брачного контракта, который при желании можно разорвать. Но он начал понимать, что Мелисса ждет от него нечто большее, чем доказательств вечной преданности. Она хотела чувствовать себя защищенной, жаждала стабильности, которую обеспечивает именно заключение брака.

Раз так, чему удивляться? Брак родителей не удался из-за того, что его отец был лишен честолюбия. Мэтью давно понял, что не погибни отец, они с матерью все равно бы расстались. Хотя мать порой любила предаваться сентиментальным воспоминаниям, она была дочерью своего отца. Мэтью с детства наблюдал, что в их семье бал правят деньги.

Глупо было думать, что Мелисса не такая, как другие.

На двадцать втором этаже Виктор поджидал его у лифта. Стоило Мэтью ступить на роскошный китайский ковер, целиком покрывающий паркетный пол, слуга поспешил ему навстречу, всем своим видом выражая осуждение.

— Вы шли пешком, — констатировал он, отряхивая капли дождя с куртки хозяина.

— Да, — подтвердил Мэтью, направляясь по коридору в свой кабинет. — Роб не звонил? Он знает, что я обедал с мамой?

— Нет, мистер Прескотт не звонил, — сухо ответил Виктор, а затем добавил совершенно другим тоном: — Вам письмо. Пришло с дневной почтой, пока вас не было. Хотите взглянуть?

Мэтью помедлил, остановившись на пороге кабинета.

— Слушай, в чем дело? Ты ведь знаешь, что дневную почту я всегда просматриваю за ужином. Скорее всего, это просто счета. — Он помолчал. — Или тебе что-то известно?

Бычья шея Виктора покраснела.

— Кажется, письмо от мисс Мейнверинг, — смущенно признался он. — Я подумал, может быть вы захотите прочесть…

— Где письмо?

Мэтью не мог ждать. Хотя понимал, что, если бы Мелисса захотела вернуться, она вряд ли бы сообщала об этом письмом. Черт бы ее побрал, выругался он про себя, что ей еще нужно?

— Принести вам чаю, сэр? — спросил Виктор, пока хозяин распечатывал конверт, но Мэтью отрицательно покачал головой.

— Ничего не надо, спасибо, — сказал он, проходя в кабинет. — Я скажу, когда проголодаюсь.

Виктор был разочарован, но Мэтью ничем не мог ему помочь. Он не имел представления, почему Мелисса решила ему написать, и меньше всего хотел, чтобы Виктор заглядывал ему через плечо. Он плотно закрыл за собой дверь кабинета и лишь затем достал из конверта письмо.

Мэтью привалился спиной к дверному косяку и принялся разбирать рукописные строчки. Почерк у Мелиссы всегда был не очень разборчивый, а в его теперешнем состоянии читать было особенно трудно. Однако он все же сумел уловить суть дела.