«Догадывается ли Лео об игре? – думал Гэри. – Играет ли он сам во что-нибудь? На что способно его воображение? Разве что на бейсбол, которым так увлекается мой отец. Не зря эту игру называют общеамериканской».

Гэри дождался, когда из мельницы высыплются все хлопья, и выключил двигатель. Пришел кофе-мэн: начался двадцатиминутный перерыв. Гэри еще раз взглянул под мельницу. Надо будет убрать хлопья сразу после перерыва.

Сегодня чистой победы не получилось.

Возле грузовика с кофейными автоматами толпились два десятка рабочих. Разговоры были самые разные – от политики до предстоящих соревнований по бейсболу. Гэри медленно шел мимо, почти не прислушиваясь к тому, о чем шла речь. В такой хороший денек, думал он, лучше не встревать ни в какие споры – они почти всегда заканчиваются перебранкой.

– Эй, Дэнни, ты думаешь, пары бутербродов достаточно? – послышался чей-то насмешливый голос. Вероятно, это был все тот же Лео. – До ленча еще полтора часа. Думаешь, тебе этого хватит?

– …дать им пинка под зад, – закончил свою тираду пожилой рабочий, о котором Гэри знал лишь то, что зовут его Томo. Гэри уловил краем уха, что приятели Томо разговаривают о какой-то войне – не то минувшей, не то грядущей.

Гэри покачал головой. "Слишком хороший денек для каких бы то ни было войн, – подумал он. Гэри потратил целых полтора бакса и теперь возвращался в цех с пакетом молока и парой шоколадок. Произвел в уме простой подсчет: за час ему удается пропустить через мельницу шесть коробов пластика. Это четыре с половиной бакса. Таким образом, завтрак стоил ему переработки двух коробов – или две сотни вражеских самолетов.

Надо есть поменьше.

– Ты в этот уикэнд играешь? – спросил Лео, когда Гэри поднялся на площадку, которой рабочие пользовались как солярием.

– Может быть, – ответил Гэри и быстро направился к свободной скамейке. Но прежде чем он успел сесть, ему в затылок угодил картонный пакет из-под молока.

– Что значит «может быть»? – спросил Лео.

Гэри подобрал картонку и запустил ею в сторону парней. Подхваченная порывом ветра, она пролетела мимо Лео, попала в затылок Дэнни, который был так занят своими бутербродами, что даже не заметил этого, и отскочила прямо в бачок с мусором.

Событие дня!

– В общем-то собираюсь, – ответил Гэри на вопрос Лео.

– Если у тебя получаются такие броски, то лучше бы тебе поиграть, – заметил кто-то из рабочих.

– Да, лучше бы тебе поиграть, – подхватил Лео. – А то вместо тебя мы возьмем Дэнни. – Он показал на своего брата. – Пусть поиграет крайним.

В руках Лео появилась еще одна картонка из-под молока, и он запустил ею в Дэнни. Тот увернулся, но при этом задел локтем бутерброд с мясом, и он упал на пол. Сначала Дэнни уставился на бутерброд, а затем повернулся к Лео и заорал:

– Эй, это же моя жратва!

Но Лео смеялся так громко, что ничего не слышал. Он встал и пошел обратно в цех. Гэри покачал головой, удивляясь прожорливости Дэнни – ведь тот был среди них самым тощим, – и присоединился к Лео. Двадцатиминутный перерыв закончился.

Возвращаясь в цех, Гэри думал о предстоящих соревнованиях. Ему было приятно, что Лео и другим ребятам хочется, чтобы он участвовал в играх. Долгие часы тренировок в гимнастическом зале не прошли даром. Он был большим и сильным парнем – ростом около шести футов, весом больше двухсот фунтов – и умел мощно бить по мячу. Гэри не считал это большой заслугой, но видел, что многие парни относятся к нему с уважением, и это тешило его самолюбие.

Стоило Гэри войти в цех, как настроение испортилось.

– Ну как – отдохнул? – угрюмо спросил его Томо. Гэри взглянул на часы: да, он провел на верхней площадке лишние две минуты.

– А это что? – Томо показал на переполненный приемный короб. – Ты что, не можешь сообразить, когда менять ящик?

Гэри едва сдержался, чтобы не послать его ко всем чертям. Томо не был его начальником, да и ничьим начальником он не был. В общем-то человек он неплохой. На руке, которой он показывал под мельницу, недоставало трех пальцев. Гэри догадывался, откуда к ним пришел этот специалист по пластмассе, догадывался о причине его озлобленности.

– Тебя хоть чему-нибудь учили в колледже? – хмуро проворчал Томо и направился прочь.

Томо отработал двадцать лет на производстве пластиков еще до того, как Гэри появился на свет. Отсутствие трех пальцев на руке было своеобразным тому свидетельством. У многих пожилых рабочих в Ланкашире не хватало пальцев – плачевный результат применения старых машин для плавления пластмассы. Дверцы формовочной камеры у этих чудовищ смахивали на акульи челюсти: они захлопывались со страшной скоростью и силой. Казалось, любимым лакомством этих машин были человеческие пальцы.

Гэри с грустью смотрел вслед уходившему старику Томо. Он слегка клонился набок, а его двупалая рука болталась как плеть. Нет, у Гэри не было сочувствия или жалости – это была какая-то совершенно непонятная тоска.

Томо, словно почувствовав на себе взгляд Гэри, остановился и злобно сказал:

– Знай – ты проторчишь здесь всю жизнь! Ты будешь копошиться в этой грязи, а потом выйдешь на пенсию и умрешь!

Он ушел, но его слова не давали Гэри покоя. Они походили на проклятие.

– Ну уж нет, – тихо, но решительно сказал Гэри самому себе. Всю свою жизнь он старался все делать так, как его учили. Он окончил колледж с отличием и напирал на те предметы, знание которых поможет найти хорошую работу. Гуманитарные науки он игнорировал. К выбору дисциплин Гэри отнесся со всей серьезностью – не так, как большинство студентов. Он всегда был к себе максимально требовательным.

Он все делал правильно. Окончил колледж в прошлом году и не сомневался, что тут же найдет интересную работу.

Но мечтам Гэри не суждено было сбыться. Начался кризис – пришлось приспосабливаться.

Гэри вновь оказался на фабрике, где до этого просто подрабатывал на оплату учебы. Теперь он день за днем отдавал бессмысленному, унизительному труду – и медленно умирал.

Томо достаточно верно определил суть его состояния. Каждый день работы на этой фабрике все больше отдалял его от мира, в котором существует понятие «творческая работа», и все быстрее приближал к смерти.

Злые слова Томо казались Гэри колдовским предсказанием. Неужели и он превратится в такого же сгорбленного старика, который ненавидит жизнь, но боится смерти.

Не хотелось в это верить. Нет, все не так. В его существовании должен быть какой-то высокий смысл. Гэри видел множество разных телешоу, в которых люди, соприкоснувшиеся со смертью, говорили о том, что стали понастоящему дорожить своей жизнью и в каждом новом дне видят обещание чего-то неожиданного и радостного. Гэри собирал пластиковые хлопья, вспоминал о чудесном весеннем дне, отделенном от него лишь цеховой стеной, и ловил себя на том, что у него тоже возникает желание испытать нечто подобное смерти – какую-нибудь встряску, которая всколыхнула бы его жизнь. Чем он живет? Его голова заполнена каким-то мусором. Ему не о чем больше думать, как о бейсболе или дурацких мелочах вроде сегодняшнего эпизода на крыше. Все-таки здорово у него получилось: картонка из-под молока рикошетом от Дэнни влетела точнехонько в мусорный бачок.