И особенно сложно, когда все в ней кричит о том, что мы не поладим. В одной руке у нее огромный смартфон в розовом пушистом чехле, а через плечо перекинут ремень безвкусной дизайнерской сумки. Снаружи, должно быть, холод собачий, а на ней шлепки. Я не люблю судить о ком-то, не перекинувшись и парой слов, но с этой удержаться просто невозможно.

Она резко оборачивается на звук моего голоса, ее большие голубые глаза распахиваются от страха.

– О боже, ты напугала меня. Привет, я Одри!

О, все становится еще хуже. Американка.

Она вешает свой чехол из химчистки на дверь и протягивает руки ко мне, улыбка обнажает идеальные белые зубы.

– Так рада с тобой познакомиться! – говорит она.

Я ускользаю из ее объятий.

– Оу, воу, не так быстро, – бормочу я.

Не обращая внимания на страдальческое выражение ее лица, прохожу мимо нее и кладу свою потрепанную кожаную сумку на одну из кроватей, чтобы занять ее. Эта кровать лучше: с нее открывается вид из окна и на ней совершенно новый матрас – такие вещи знаешь, только если изучишь это место вдоль и поперек, как я.

– Мне нравится тут, – говорю, утверждая очевидное, но, похоже, ей это уточнение не помешает.

Пожав плечами, она кладет свою сумку на кровать напротив. Садится, и древние пружины скрипят. Невольно задаюсь вопросом, из какой пыльной кладовки они вытащили вторую кровать, превратив эту просторную комнату на одного человека в убогую двухместную коморку.

– Итак, ты моя новая соседка, – говорит она.

– У тебя потрясающие способности к дедукции, – отвечаю своим самым высокомерным тоном. – Я Айви.

Она хмурится, ковыряя кончик розового наманикюренного ногтя. Отворачиваюсь от нее, изображая интерес к содержимому своей сумки, но чувствую укол сожаления. Это не ее вина, что я в таком ужасном настроении. Ну, окей, отчасти ее. Но она об этом не знает.

Я мечтала об этом годе с первой своей ночи в Иллюмен Холле: пялясь в потолок, слушая, как другие девчонки ворочаются и храпят в общей комнате, – когда наконец-то, наконец-то, я получу свою собственную комнату. Я перекраивала себя, сглаживая углы, и работала над своим поведением так, чтобы стать единственным учеником младшего класса шестой ступени [2] в Гелиосе, который заслужит привилегию иметь собственную комнату. Когда в конце прошлого семестра это подтвердилось, мне не нужно было никаких других наград.

Потому что Иллюмен Холл – мой дом. В гораздо большей степени, чем крошечная квартирка моей мамы. И наконец пришло время, когда мне не нужно было делить этот дом ни с кем другим, у меня должно было появиться свое собственное пространство – старая комната Лолы. Я всегда завидовала ей и надеялась, что после ее смерти эта комната поможет мне почувствовать себя ближе к ней.

Пока миссис Эббот не попросила меня разделить это пространство с Одри Вагнер. Американкой.

На самом деле это была не просьба, а требование, и если миссис Эббот что-то требует, вы не возражаете.

– Ты давно тут учишься? – спрашивает она мне в спину. Я громко выдыхаю через нос и продолжаю опустошать сумку. Когда я не отвечаю, она снова заговаривает. «Хм, эта девица не понимает намеков?»

– Не знаю, как вообще можно жить в таком месте. Такое чувство, будто ты в гребаном музее. – Ее акцент действует мне на нервы, но я достаточно заинтересована, чтобы снова обернуться к ней.

Она улыбается так широко, что я вижу каждый зуб у нее во рту. Зубы у нее очень ровные и белые едва не до слепящего блеска. Я немного завидую. Ее глаза того голубого оттенка, который наводит на мысли о фарфоровых куклах, и хотя ее волосы распущены и намокли от дождя, они остаются пышными, ложась небрежными легкими локонами, и непринужденно напоминают о стиле бохо.

Она кажется такой невинной и откровенной. Это и есть то самое южное очарование? Я перестраиваюсь. Я не обязана дружить с этой девушкой, но история Иллюмен Холла – одна из любимых моих тем, и я не могу устоять.

– Эта часть здания на самом деле довольно новая… думаю, викторианская.

Она роняет челюсть.

– Это что, ей сто лет?

Я закатываю глаза.

– Хочешь чего-то реально старого? У нас тут есть здание, построенное в тысяча четыреста восемьдесят седьмом.

– Воу. У нас есть несколько зданий девятнадцатого века в Саванне… это город, откуда я родом… и они считаются охренительно старыми.

Сдерживаю улыбку. Может, все же не такая уж она милая и невинная.

Резко разворачиваюсь. Я пришла сюда заявить права на постель, и я это сделала. У меня слишком много дел в этом году, слишком много всего, на чем нужно сосредоточиться, и вдоволь друзей вроде Харриет, Тома, Макса и Тедди. Новые мне не нужны. Она и так уже испортила мне весь год, объявившись тут, и я не хочу симпатизировать ей. Я планирую просто делить с ней комнату и вести себя прилично. Иду к двери, но как только делаю шаг, она тоже встает.

– Эй, ну, может, ты покажешь мне тут все? Кажется, ты много знаешь об этом месте. И, ручаюсь, я – отличная соседка по комнате. Я умею готовить убийственные сморы всего лишь с помощью свечи и вилки.

Я хмурюсь.

– Что такое сморы? – спрашиваю, хотя прекрасно знаю ответ.

– Ой, у вас тут такого не делают? Это очень вкусно. Поджаренный зефир с шоколадом между двумя крекерами.

– Крекерами? – Это слишком просто.

Она запинается.

– Ну, хм, что-то вроде печенья?

Жду, вскинув одну бровь.

Ее плечи поникают.

– У вас тут и этого нет?

Отрицательно качаю головой.

– Но звучит все же как навык, который тебе тут пригодится… ты впишешься, – говорю я, и голос мой сочится сарказмом.

– Ты просто уморительная, – заявляет она, прищурившись. Наше чувство юмора, очевидно, сильно различается. Этот разговор даже мне уже начинает казаться неловким.

Эта девушка действительно понятия не имеет, во что ввязывается. Я знаю, что миссис Эббот попросила меня предоставить ей свою комнату, потому что считала, что я возьму ее под крыло и прослежу, чтобы она была готова стать ученицей шестой ступени. Может, в прошлом году это бы и сработало. Но это было до ужасного случая на пляже, произошедшего пару месяцев назад. До Лолы. До того, как личное пространство стало для меня важнее, чем когда бы то ни было раньше.