На одной из них, рядом с входом в здание спортзала, сидел в одиночестве генерал Кабаков. Времени, что я собирался на выход, генералу вполне хватило, чтобы надеть очки и заполнить какой-то бланк, который он мне сразу и протянул.

— Очки не надо, — отказался я, видя, что генерал за свои очки взялся. — У меня зрение стопроцентное.

Но он, как оказалось, просто поправлял их на носу. Генерал не предложил мне присесть рядом с собой, и потому я, приблизившись к фонарю, стоя читал документ, который должен был подписать. Хотя к столбу прислониться постеснялся. Еще примут, чего доброго, за слабосильного.

Документ, по сути своей, был стандартный, я уже несколько раз такие подписывал. Разница была только в нескольких строчках, специально оставленных для ручного дополнения. Если дополнять ничего не требуется, тогда на этих строчках рисуется крупная латинская буква «Z», с черточкой посередине.

Сейчас строчки были заполнены мелким генеральским почерком, который я со значительным усилием, но все же разобрал. Я не нашел, что возразить, вытащил из кармашка на груди свою ручку, чтобы не просить ручку у генерала, и подписал бумагу на своем наколеннике. Округлость пластикового наколенника мне не помешала, главное, что пластик был жестким, и подпись получилась ровная, и даже располагалась в нужном месте. Я не забыл поставить число, а потом, на всякий случай, взглянув на часы, и время. Такие необязательные вещи иногда могут сработать. Особенно после того, как я заметил, что в заглавии документа стоит вчерашнее число. Это могло быть ошибкой, могло быть просто следствием того, что документ вчера распечатывался на принтере, но могло быть и ловушкой, в которую я не попал, благодаря своей профессиональной внимательности.

Последнее было более вероятно, потому что генерал Кабаков, посмотрев на мою подпись, показался мне недовольным. Чем-то его сегодняшняя дата не устраивала. Может быть, генерал должен был поговорить со мной еще вчера и уже доложил своему командованию, что поговорил, а еще, я допускаю, что, может быть, он увлекается числографией по системе Пифагора, и вчерашнее число, предположим, несет ему удачу, а сегодняшнее, наоборот, неудачу. Всякое может быть. Недовольство генерала может быть вызвано мыслями о доме и жене, а вовсе не моей щепетильностью в вопросе подписания. Я всегда стараюсь сначала вникнуть в суть события, а только потом делать конкретные выводы. Так меня учил наш прежний комбат, который получил полковничьи погоны, и сейчас командует бригадой в другом военном округе. Он принимал меня на службу лейтенантом после училища и много раз проводил со мной индивидуальные беседы. Впрочем, такие же беседы он проводил практически со всеми офицерами. Наверное, не зря…

— Ну, давай пройдемся по дорожке и поговорим. Я долго буду говорить. Ты домой не спешишь? Хотя, что я спрашиваю? Служба есть служба… На службе не спрашивают, спешит ли офицер домой…

Генерал вышагивал, как ему и полагается, заложив за спину руки с портфелем, который я не вызвался поднести, чтобы не показаться лакеем. Я не люблю людей, которые «достают» своей услужливостью, и сам стараюсь не быть таким. Кабаков еще не настолько стар, чтобы ему трудно было носить портфель! Пусть носит. Даже за спиной, даже двумя руками. Ручка крепкая, выдержит.

— Сразу попрошу тебя не пугаться того, что я расскажу, — начал генерал с предупреждения. — Ну, да ты, надо полагать, не из пугливых. Так вот, за последние четырнадцать лет в России при невыясненных обстоятельствах погибли более семи десятков крупных ученых и научных работников, плюс к тому погибли несколько ученых, которые в свое время уехали работать за границу, но уже объявили о своем намерении вернуться на Родину. Не допустил кто-то их возвращения. Таким образом, начинает прослеживаться определенная тенденция…

— А что следственные органы? — спросил я, не понимая еще, какое я лично имею ко всему этому отношение. Или ФСБ желает использовать офицера спецназа ГРУ в качестве охранника при ученых? Но это напрасная затея, потому что из разведчика-диверсанта охранник получится только среднего пошиба, поскольку мы представляем противоположный клан. Нас обучают, как обойти охрану. Это тоже, конечно, опыт, применимый в охране, тем не менее, существуют специальные службы, хорошо обученные и отлично экипированные, которые и осуществляют охрану. Раньше это было мощное Девятое Главное управление КГБ СССР, сейчас это отдельная контора, которая называется ФСО[3].

Сравниться с ними в деле охраны военный разведчик не в состоянии просто по роду специфики своей службы. Справиться при определенных обстоятельствах — да, но — не сравниться в деле охраны. Значит, такое предложение в мой адрес отпадает. Что тогда? Задействовать меня в качестве ликвидатора конкурентов? Но и для этого существуют специальные службы, например, «сектор Эль» в том же ГРУ, где служат бывшие офицеры спецназа, так или иначе провинившиеся перед государством и обществом и потому, чтобы не понести наказание, вынужденные стать пресловутыми ликвидаторами. Аналог нашего «сектора Эль» должен существовать и в ФСБ, как раньше он существовал в КГБ.

Тут я вовремя вспомнил, что генерал Кабаков представляет следственное управление ФСБ. Значит, он может привлечь меня только к расследованию. Более того, он даже спрашивал меня, не желаю ли я попробовать себя в качестве сыщика. Я, естественно, понял, что это обтекаемая формулировка, не несущая большой смысловой нагрузки, тем не менее, видимо, в ней была доля истины. Но при этом я прекрасно осознавал, что у меня нет никаких необходимых следственных навыков, поскольку спецназ ГРУ не наделен следственными функциями и мы не изучаем даже методологию следственного дела. Значит, стать сыщиком в данном случае мне не светит. У ФСБ их своих — всю Лубянку засеять можно, и ведь прорастут, в силу особенностей своей профессии, даже через асфальт…

Вспомнилась и фраза генерала про «поножовщину». Она наверняка была тоже не случайной. Вот, возможно, «где собака зарыта. Но как можно использовать мои способности к ножевому бою? А это, мне подумалось, та самая причина, по которой ФСБ и пытается меня привлечь к своей работе. Но какие здесь могут быть варианты?

Подраться на ножах с другим специалистом ножевого боя? Такое предположение маловероятно. Против любого специалиста, умеющего обращаться с ножом, всегда можно выставить несколько человек с пистолетами и даже с автоматами. Спецназовцев и в ФСБ хватает, и даже вооружены они чаще бывают лучше, чем спецназ ГРУ. И нож здесь, в противостоянии с пистолетами и автоматами, будет бесполезен. Что еще может быть?

Единственный вариант, который я сумел просчитать, — войти в доверие к человеку, который сильно увлечен фехтованием на ножах. Причем это должен быть спортсмен высокого уровня, с которым я, скорее всего, лично знаком быть не должен, иначе это может вызвать с его стороны подозрение, а с другой стороны, если я лично с человеком знаком, я могу и отказаться работать против него. Но этот человек обязан интересовать ФСБ. Чем?