Нэш плевать хотел и на достоверность, и на солидность, да и на целенаправленность тоже, если на то пошло. Ему было плевать на все. Когда шеф заказывал ему статью, Нэш ее писал. И все дела.

Но он был уверен, что стоящая рядом с ним женщина с бледной кожей и темными кругами под глазами не выдержит штормового ветра. Не выдержит даже легкого бриза.

— Я из “Чикаго джорнэл”. Освещаю аукцион по сбору средств на ликвидацию неграмотности, который вы проводите в эти выходные.

— А-а… — рассеянно протянула Сара.

Он по глазам видел, что она все еще пытается припомнить телефонный разговор, которого никогда не было, и опять на него накатило чувство вины. Нэш затолкал его в самый дальний угол сознания.

Что с ним, в самом деле, такое? Какого черта? За последние два года он накропал великое множество высосанных из пальца историй, смонтировал сотни “липовых” снимков и до этой минуты ни разу ни о чем не пожалел.

Эта женщина замужем за одним из самых грязных и продажных воротил Чикаго, напомнил он себе. Не может быть, чтобы она ничего не знала о темных делишках мужа. Наверняка прикидывается овечкой.

— Ах да… интервью.

Она подняла тонкую, хрупкую руку. Широкий рукав платья сполз к локтю, обнажив несколько дюймов бледной кожи.

В помещении было довольно тепло, но ее кожа, напоминавшая фарфор, даже на расстоянии казалась холодной. У Нэша возникло совершенно безумное желание: закутать ее в одеяло, сгрести в охапку и унести куда-то… в безопасное место.

— Не могли бы мы… — начала было Сара, но тут рядом с ней появился мужчина в смокинге.

Донован Айви.

Нэш никак не мог понять, что в нем находят женщины. Нет, Айви был, конечно, парнем крупным и мускулистым, да только эти мускулы выглядели ненатурально. Он занимался культуризмом и накачался до того, что его уже можно было показывать в цирке, а исходившее от него ощущение угрозы, в сочетании с горой мускулов, делало его просто страшным. Не человек, а нечто такое, что хочется пошевелить палкой, не дотрагиваясь руками.

— Идем, дорогая, — сказал Айви жене. — Хочу познакомить тебя кое с кем.

Лицо Сары Айви лишилось всякого выражения. Минуту назад Нэш был тут, говорил с ней, в следующую же минуту она забыла о его существовании. Типичная богатая сучка.

— Миссис Айви? — переспросил Нэш, стараясь привлечь ее внимание.

Она его прекрасно расслышала, но проигнорировала. Не просто проигнорировала, она посмотрела мимо него. Сквозь него. Его больше не было. Она не удостоила его ни единым словом. Даже не извинилась.

Много лет назад столь наглое пренебрежение разозлило бы его до чертиков. Сейчас Нэш просто пожал плечами, вскинул камеру и навел объектив на чету Айви. Шефу нужна история? Будет ему история.

Аппарат был настроен на скорость в четыреста кадров. Надо было бы переключить на тысячу шестьсот, и вышла бы приличная картинка. И не пришлось бы привлекать к себе внимание фотовспышкой. Но Нэш считал, что четкий снимок — не всегда самый удачный. В его деле некоторая размытость даже предпочтительнее.

Он нажал затвор объектива. Аппарат щелкнул. Отлично. У него есть снимок Сары Айви. Теперь осталось отыскать в толпе Расселла Крэя.

Сара Айви поднесла к губам кофейную чашку в тот самый момент, когда Донован в ярости швырнул газету на накрытый к завтраку стол.

Она вздрогнула от неожиданности и обварила руку горячим кофе.

— Что это значит, черт побери?

Стряхивая с руки капли горячей жидкости, Сара взглянула на газету. “Дырявая луна”. Местный бульварный листок. Газетенка, которую даже в желтой прессе никто не принимал всерьез. На первой полосе красовалось ее фото в вечернем туалете, который она надевала вчера на прием с шампанским. Рядом с ней, властным жестом держа ее под локоть, стоял не Донован, а Расселл Крэй. Подпись под фотографией гласила: “Жена бизнесмена, идущего в политику, отказывается дать интервью. Может, ей есть что скрывать?”

— Чем это ты вчера занималась с Крэем? — Голос Донована звучал ровно и сдержанно, но Сара знала, как обманчиво бывает затишье перед бурей.

— Я его даже не видела на приеме, — ответила она, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Это подделка. Не знаю только, как им удалось сфабриковать снимок.

— А ты разверни.

Сара не притронулась к газете, зная, что наверняка нарвется на скандал.

— Нельзя верить тому, что пишут такие грязные газетенки.

Донован взял газету, перелистал страницы, нашел, что искал, и шлепнул ее на стол перед Сарой.

На раскрытой полосе был опубликован еще один снимок — изображение страстно целующейся пары. Лиц не было видно, это мог быть кто угодно. Под фотографией был напечатан дурацкий стишок: Зелен виноград, Розы красны. Пока муж идет в сенат, Кто в гостях у жены?

Имена не упоминались, но намек был очевиден.

“За что?”

Ей вспомнился мужчина, подошедший к ней на приеме. Он утверждал, что звонил ей по телефону и договаривался об интервью. Она не могла припомнить такого разговора по телефону. Это была ложь, поняла Сара.

Ей давно уже пора было бы привыкнуть ко лжи, привыкнуть к жестокости, а она все еще удивлялась и испытывала боль, особенно когда жестокость и обман исходили от человека, совершенно ей не знакомого.

Он был довольно высок и широк в плечах. Она обратила на него внимание еще прежде, чем он подошел к ней. Отчасти потому, что он был одет не как все, а еще потому, что… потому, что… она сама не знала почему. Сара быстро отвернулась, не желая привлекать его внимание, но потом он сам подошел к ней. Заговорил с ней. Держался вежливо. По виду ничего нельзя было заподозрить, и все же…

Эти голубые глаза, прямой, откровенный до нахальства взгляд без намека на почтительность — хотя бы притворную, не говоря уж об искренней. Она тогда еще подумала, что он человек привлекательный, но опасный, и сразу насторожилась. Ведь было же время, когда она и Донована находила привлекательным.

Ей вспомнилось, как незнакомец повел себя, когда она демонстративно повернулась к нему спиной. В его голубых глазах промелькнула вспышка чего-то похожего на гнев, но тут же исчезла, сменившись скукой, а может, и привычным равнодушием.

Отказавшись от интервью, она оказала ему услугу. Доновану не нравилось, когда она разговаривала с незнакомыми мужчинами.

— У тебя роман с Крэем? — сухо осведомился Донован.

Ее ничуть не удивило, что он поверил газете. Его подозрительность граничила с паранойей. Она давно к этому привыкла.

Сара молчала, тянула время в надежде придумать что-нибудь, все, что угодно, лишь бы утихомирить его.

— Что ты имеешь в виду?